Притчи. Стихи. Рассказы 1-15 - Никита Белугин

я сел в машину) имел пусть и доверительные отношения, но точно могу сказать, если он угощал того, то непременно запоминал стоимость угощения, и порой прямо засчитывал это как долг, а порой оставлял это как факт себе в память. Одним словом, человек он был разумеется жадный, но жадность его была больше чем просто порок, жадность его была всем его мировоззрением и без жадности и рассчётливости он не смотрел ни на что, из того, на что смотрел. Ну кроме пожалуй тех моментов, когда он тратил деньги на себя. О! В Америке это составляет как бы всю их нравственность, как бы уважение к производителю: если производитель просит за свой товар в пять раз больше его стоимости, то отдай и не жадничай, ведь на его месте ты поступишь точно так же. Тем самым получается вполне как бы натуральное и действительное уважение между подонками, — «таковы правила игры». Макс мог тратить без счёта деньги и на девушек, разумеется тратя их на себя в конечном итоге, мог тратить на друзей, разумеется с тем, что они потратят потом так или иначе на него и отплатят хоть деньгами, хоть трудами.

С одной стороны, сам-то я полный ноль в финансовом отношении и кто-то скажет: «ты сначала сам заработай, как Макс, а потом суди его.» Это неверно я думаю. Может быть мне-то, полному нулю, и повидней, чем всем другим, вся эта дружба на финансовой основе…

Мы съездили куда хотели, взяли что хотели и снова вернулись к магазину. Есть такая слабость у богатых, это похвалиться богатством. Макс включил музыку так громко, что казалось её было слышно не только сквозь закрытые двери магазина, а и во всём нашем микрорайоне. Я впервые сидел у него в машине и впервые слышал звук его акустики изнутри, — снаружи-то я слышал ни раз. Мне, в моём состоянии, казалось, что я нахожусь на другой планете — такая сильная громкость была и такое было моё состояние… Музыка звучала самая дурацкая, — клубная, — но сила её перебивала всю её дурацкость.

— Ну как? — с улыбкой обернулся Макс, убавив звук. — Семьдесят тыщь вложил в акустику. (К слову сказать, сама машина без акустики стоила примерно столько же.)

На лице его была такая мина, будто от меня и невозможна иная реакция, кроме хвалебной и смотрит он на меня лишь для того, чтобы узнать насколько я впечатлён звуком и стоимостью — сильно или очень сильно. Меня это как-то смутило: почему я должен хвалить его акустику вместе с его деньгами, когда сама музыка мне не нравится?

— Ну… Довольно-таки…

Мой друг усмехнулся по доброму.

— Ну ты видимо не разбираешся. — отвернулся Макс, как бы обидевшись, — но обидевшись не критике, дескать на моём лице написано, что я не в восторге от акустики, а обидевшись, что его не похвалили; тогда как процентов девяносто людей во всём обществе в принципе разделяют хорошо и плохо как дорого и дёшево. Дорого — значит хорошо, всё просто.

* * *

Этот случай в машине открыл мне глаза на то, что есть такое деньги. На деньги ты можешь купить наркотики и громкую музыку, можешь прельстить друзей и девушек — и им не обязательно даже будет давать свои деньги! Многие и судят о людях по кошельку и владельцы толстых кошельков знают это лучше самих своих завистников. Деньги — это по сути и есть наркотик, — деньги это иллюзия, что у тебя всё хорошо; и главная заповедь наркомана — это ищи, кради, занимай, но всегда будь под кайфом. Деньги — это как бы фундамент для слабых людей; когда пропадет этот фундамент из-под ног слабого, он пойдёт на любое преступление, лишь бы вернуть себе этот пьедестал, лишь бы снова считаться поинтереснее, чем он является на самом деле, лишь бы снова получать этот кайф от потребления и снова получать продажную любовь окружающих. Когда у них дела идут ровно, то в принципе они довольно милые люди и сами заработки их довольно праведные, — не без греха, но в рамках приличий. Но вдруг, когда оказывается такой «бизнесмен» на мели, то он способен на многое, если настаёт такой выбор, — способен мать продать и не в фигуральном только смысле, — и такие случаи известны, и отнюдь не в единичном количестве, — слышали о таких случаях все, как выгоняют из квартир, не дождавшись кончины завещателя и хозяина квартиры, как берут кредиты, которые платят потом родители, а сами сбегают и т. д. Ну а те, которые с почтением к родителям, в случае «кризиса», из нечистоплотных заработков пускаются в полукриминальные, из полукриминальных в бандитизм.

Но у нашего Макса дела до сих пор идут хорошо. Прошло с вышеописанного момента немало лет, дороги наши с его младшим другом разошлись, а с ним самим можно сказать и не сходились. Макс женился на дочке одного успешного предпринимателя, который ещё в девяностые, «предпринимательские» годы, успел развиться и уже в то время ездил «на шестисотом Мерине», — впрочем не знаю точно, шестисотый ли он был или какой другой, но машину эту в городе многие замечали. «Деньги к деньгам» — говорят.

Заметим ещё вскользь, против легкомысленного мнения кого-нибудь, была у Макса в юности девица красавица и с ней у него что-то не срослось — известно дело, молодость. А вот дочка миллионера как-то идёт с ней в сравнение только в качестве второстепенном. Да, она тоже была ничего и в юности и сейчас, но кажется, будто она в сравнении с той как бы неудачная подделка. Таким образом, врядли Максим, памятуя такое достижении в лице блондинки, одной из первых красавиц, вдруг полюбил недокрасавицу так же, как ту…

Кстати теперь он затеял строительство большого дома, миллионерша родила ему дитя, — или подходящей будет сказать: «он родил ей», то есть зачал, тем самым связав себя с нею неразрывно. На проверку строительства дома он ездит на хорошем внедорожнике, сверкающим чёрной краской, покрытой лаком. Ну и нужно ещё сказать, что занятие он своё не бросил и даже как-то раз мне в почтовый ящик кто-то бросил рекламку с объявлением о приёме металла и любого ненужного хлама, ну а внизу листочка был его номер телефона и адрес. Право, неизвестно, может подорожал настолько нынче металл, что на разнице в цене между приёмом и сдачей, можно заработать и на