Эльдар Рязанов. Ирония судьбы, или… - Ольга Афанасьева

История человека, взявшего на себя вину в дорожном происшествии, списана с композитора Микаэла Таривердиева и его возлюбленной, актрисы Людмилы Максаковой. Таривердиев был осужден на два года, но поскольку следствие, а затем и суд длились два года, композитора освободили по амнистии. Людмила Максакова утверждала, что за рулем сидел именно Таривердиев. История с опозданием из увольнения тоже взята из жизни: в 1953 году поэта Ярослава Смелякова, отбывавшего наказание в лагере, отпустили на встречу с друзьями за несколько километров от зоны. Наутро он проспал подъем и не успевал на поверку, так что друзья помогали ему добраться до места.

Съемки начались с эпизодов, которые обрамляют фильм и происходят в исправительно-трудовой колонии. Снимали в настоящей колонии, где за колючей проволокой находились заключенные.

«…Когда писались сцены жизни колонии, я не был знаком с бытом подобных заведений. Прежде чем описывать, мы интересовались подробностями и деталями у людей, которые прошли через эту страшную школу жизни. Но недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Когда я приехал в колонию и увидел этих наголо остриженных людей в черных ватниках и зимних шапках на «рыбьем» меху, я испытал ужас, почти физическое ощущение ожога. Я понимал, что это уголовники, преступники, люди, повинные в злодеяниях, но чувство горя, беды, сострадания, сердечной боли за них не покидало меня. Потом, когда начались съемки и мы ежедневно общались с заключенными, эти переживания притупились. Человек ко всему привыкает. Но первое впечатление, когда просто оборвалось сердце, – чувство несчастья, обездоленности, скорби – легло в основу съемок эпизодов.

Каждый натурный кадр мы снимали на фоне северного яркого солнца, которое залепляло объектив кинокамеры, создавая впечатление холода, заброшенности, оторванности, надмирности. Многие кадры в интерьерах колонии мы снимали, направляя аппарат на сильные голые электрические лампочки, которые подчеркивали неуют, казенность, неустроенность. Нам хотелось заставить зрителя испытать хоть в какой-то мере те же горькие, трагические эмоции, которые пережили мы при встрече с этой печальной стороной жизни.

Исполнитель роли Платона Олег Басилашвили, которого мы одели в подлинный костюм заключенного, сняв его с одного из узников, сказал мне:

– Ты знаешь, я не могу ничего играть, находясь в этой среде. Что-то изображать рядом с теми, кто подлинно несчастен, кто отбывает наказание, – святотатство!

И действительно, Басилашвили влился в массу заключенных и старался не выделяться из них, ни в чем не показать, что он артист, что он играет, то есть притворяется»[41].

Съемки бега героев к утренней поверке происходили в морозные дни, при температуре около тридцати. Артисты спотыкались, падали, вставали, снова валились, ползли по снежной дороге, изнемогали от усталости по-настоящему. У Гурченко после съемок были разбиты обе коленки.

В процессе съемок выяснилось, что немало реплик, словесных перепалок, фраз сказаны ради красного словца и не отражают при этом правду характеров, социально неточны. Соавторы недостаточно знали социальную среду, в которой снимали. И тут неоценимую услугу оказала Людмила Гурченко, знавшая провинциальную русскую жизнь не понаслышке. Она играла женщину окраины, но в какой-то степени и сама была ею.

Эльдар Рязанов и Людмила Гурченко обсуждают роль

Никита Михалков в роли железнодорожного проводника Андрея – жлоб, напористый и энергичный. При его общительности, плутовстве, обаянии ему все сойдет с рук. Платон Рябинин в исполнении О. Басилашвили – его антипод. Он мягкий, добрый, но не трус. При всей своей мягкости, не поступается ни честью, ни совестью. Вера, соприкоснувшись с Платоном, покорена его благородством. Платон благодаря Вере познает простые радости маленьких людей. Вульгарная, грубая официантка приезжает на север, чтобы быть рядом с любимым. В этом фильме Гурченко развернулась во всю мощь своего актерского таланта.

Помимо съемок, Эльдар Рязанов с 1979 года был ведущим знаменитой «Кинопанорамы». Предложение стать ведущим поступило из редакции «Кинопанорамы». Рязанов охотно согласился: он и сам во время просмотра телепередач прикидывал, каким бы ведущим мог стать, что сделал бы по-другому, а что оставил как есть.

«…Не стану скромничать, на телекамеру я не обращал никакого внимания. Ее присутствие, нацеленный на меня огромный блестящий глаз почему-то не повергал меня в смущение и не мешал чувствовать себя самим собой. Думаю, это происходило в какой-то степени оттого, что меня ласково встретили работники передачи и сделали все, чтобы я ощущал себя как дома. А с другой стороны, я хотел показать народу, как надо вести передачу, хотел «утереть нос» всем ведущим всех передач!

Потел я сильно, не только в переносном смысле, но и в прямом. Во-первых, было жарко от осветительных приборов, во-вторых, от напряжения. Все-таки я впервые вел передачу. Мне сразу же подсунули написанный кем-то текст. Началась съемка первого дубля. Я покорно попробовал прочитать текст, делая вид, что не заглядываю в него, но чужие слова застревали в горле и в моем исполнении звучали очень неестественно. Я взбунтовался, отложил текст и начал говорить обо всем не только своими словами, но и своими мыслями. Создатели передачи помогали мне. Иногда они укрощали некую мою развязность (это шло оттого, что мне очень хотелось быть свободным, раскованным); порой боролись с моими жаргонизмами, которые я нарочно вставлял и вставляю в свою речь, так как считаю, что нужно разговаривать живым, современным, а не дистиллированным языком. Кроме того, я стремился, чтобы в передаче были не монологи, плохо связанные друг с другом, а диалог. Поэтому беспрерывно перебивал гостей передачи, не давая им высказаться. Желание поделиться своим опытом, рассказать об историях, случившихся со мной, очень выпирало. А для ведущего подобное поведение опасно. Оно выглядит нескромностью. И здесь, как это ни печально, надо давить свое творческое «я». Да, давить, но тем не менее не до конца. Правда, все это я понял не сразу, а потом. После того как себя увидел…»[42]

По мнению Рязанова, телеэкран «раздевает» человека, обнажая его глубинную сущность. Объектив телекамеры вытаскивает наружу то, что человек пытается скрыть. Единственное средство спасения – оставаться самим собой. И Рязанов старался оставаться собой по мере сил.

Заставка к ТВ-передаче «КИНОПАНОРАМА»

Проведя несколько «Кинопанорам» и получив уйму писем, ведущий Рязанов понял, что зрители больше всего ценят непосредственность и способность к импровизации. Лучше всего передача получалась, если он вел ее усталым, после тяжелого дня на «Мосфильме». Тогда он совершенно забывал о том, какое производил впечатление.