Бандитский Екатеринбург - Федор Галич

— А корова, которая стоит рядом с диваном, тоже окаменевшая? — заразившись хорошим настроением от хозяина, хихикнув, спросила Таня.

— Нет, она остекленевшая. Это молочный холодильник, сделанный в виде коровы. В ней хранится молоко разной жирности. Если вы захотите добавить в кофе молоко, подойдёте к корове и «подоите» её прямо в свою кружку. Видите, у неё торчат из вымени пять сосков? Дёрните за первый — потекут десятипроцентные сливки. Дёрните за второй — трёхпроцентное молоко. За третий — двухпроцентное. За четвёртый — однопроцентное. А дёрнете за пятый — польётся обезжиренное, — пояснил хозяин, почти перестав смеяться и, развернувшись обратно к столу, выкрикнул в сторону кухни: — Кончита, ну что там, не готово ещё?

Через минуту в гостиную вошла женщина в белом фартуке, неся на разносе дымящиеся паром горячие блюда.

— Ну, наконец-то! — выкрикнул хозяин дома и, разлив по рюмкам запотевший «АГУАРДИЕНТЕ», поднял свою рюмку вверх. — Давайте выпьем за знакомство!

Таня и «Бледный» последовали примеру хозяина дома и, чокнувшись друг с другом, залпом выпили прозрачную жидкость до дна. Поморщившись от крепости напитка, громко выдохнув и закусив ломтиком лайма, гости принялись за аппетитные блюда. Слегка «заморив червячка», раскрепощённые крепким алкоголем гости, нарушив молчаливую трапезу, обратились к хозяину дома:

— Вот мы выпили за знакомство, а сами до сих пор не знаем имени нашего гостеприимного друга. К сожалению, «Маугли» никогда не называл имени своего брата. Впрочем, как и своего. Мы, конечно, понимаем, что вы занимаетесь не совсем законными делами… Поэтому, если это тайна или вы не хотите говорить своё настоящие имя, мы не настаиваем. Мы можем вас называть так, как вы сами того захотите. Просто, нам ведь надо как-то к вам обращаться? — логично объяснил причину своего любопытства «Бледный» и подмигнул хозяину дома.

Просканировав подозрительным взглядом гостей в течение нескольких секунд, и не обнаружив в этих подвыпивших добрых глазах и тени разведывательного любопытства, присущего спецагентам, хозяин дома, выплеснув в себя очередную рюмку с агуардиенте, начал аккуратно, взвешивая каждое слово, знакомить гостей со своей биографией:

— Мои родители назвали меня ГАБРИЭЛЕМ в честь именитого колумбийского писателя Габриэля Гарсиа Маркеса. Но вместо писательского таланта во мне обнаружили глистов и хроническую безграмотность. К книгам меня не тянуло, и открывал я их исключительно в туалете. Зато я обожал бегать по улице, дёргать девчонок за косички и кошек за хвосты. Но больше всего, я любил играть засохшими какашками в футбол и курить с парнями за гаражами. Однажды, пацан из соседнего дома в шутку назвал меня «Габи»… Я был жутко взбешён от того, что ко мне обратились как к девчонке, и я разбил обидчику нос. С тех пор меня в округе стали называть «Пабло», именем известного колумбийского бандита ПАБЛО ЭСКОБАРА. А позже, когда я подрос и стал «ворочать» уже серьёзными деньгами, меня стали называть просто «БАБЛО».

А вот моего младшего брата родители назвали Хуан, в честь национального колумбийского кофейного символа ХУАНА ВАЛЬДЕСА, надеясь, что священное имя принесёт ему кофейное счастье и он прославит нашу кофейную династию. Из-за слабости своего характера и полного телосложения местные ребята дали ему прозвище «хУня». Естественно с таким прозвищем жить в Колумбии было тяжело, вот он и уехал поступать в международный институт в белокаменную Москву, чтобы начать новую жизнь, с новым именем.

Имя он решил выбрать, как и город, на букву «М». И так как животных он любил больше чем людей, а себя считал редким экземпляром, он взял себе самое редкое человеческое имя в мире — «МАУГЛИ», чтобы подобно герою из произведения своего любимого писателя Киплинга, жить в каменных городских джунглях среди добрых и милых друзей. А вот каким ветром его занесло в тайгу Уральских гор, в Екатеринбург, в эту евро-азиатскую географическую «промежность», я и ума не приложу, — задумчиво произнёс «Бабло».

— Вот здесь он прав. В каменных городских джунглях действительно полно «животных». Да и «зверей» достаточно. Только они не добрые. И не друзья. А насчёт нашей «промежности» я с вами не соглашусь. Хоть наш город и находится на границе между Европой и Азией, и мы критично называем его «жопой мира», но это наша «жопа». Любимая и родная. А то, что вам наплёл «Маугли» о нашем городе, может и не соответствовать действительности. Ведь, как известно — «Что русскому хорошо, то иностранцу СМЕРТЬ», — с ухмылкой заметил «Бледный» и, со сказочной интонацией в голосе, тоже погрузился в воспоминания:

— В те далёкие советские времена, когда мы познакомились с вашим братом, наши «каменные джунгли» назывались ещё Свердловском, а мы были малолетними уралмашевскими отморозками, наводившими на горожан страх. Как это ни смешно, но мы нашли «Маугли» именно в зарослях Ботанического сада. Во время своего обучения в Сельскохозяйственном институте он на летней практике подрабатывал там цветочным «осеменатором» и разводил маки. Все думали, что он неравнодушен к цветам, а он просто добывал из них опиум и угощал им красивеньких сокурсниц.

Благодаря своему таланту добывать из растений «счастье» он быстро приобрёл популярность в общаге, став «ВЕЛИКИМ ГУДВИНОМ», исполняющим сокровенные желания. В связи с тем, что у вечно бедных студентов редко водились деньги, он осчастливливал только тех, кто был готов беспрекословно оказать ему ту или иную услугу. Красивые девочки платили ему натурой, некрасивые — едой и украшениями. Крепкие мальчики были его телохранителями, а хилые искали новых клиентов и подворовывали мелкую бытовую технику. Разрастающийся вместе с маковой плантацией слух о его нелегальном таланте быстро дошёл до милиции и до моей криминальной структуры. И когда его повязали правоохранительные органы, я выкупил свободу гения и приютил «Маугли» в нашей «волчьей стае» на должности начальника производства наркотиков, — ностальгически улыбнувшись, закончил свои ответные откровенные признания «Бледный» и, словно опомнившись, обратился к «Бабло»:

— Кстати «Маугли» мне рассказывал совсем другую историю про свою Родину. Он говорил, что родители завещали весь свой кофейный бизнес тебе, как старшему брату, а ему в наследство достался только чёрный кот, которого он звал «Багирой». Что он с этим котом и начал заниматься садоводством, выращивая антидепрессант в виде кустарников «коки». И после того, как его «антидепрессант» стал пользоваться большей популярностью, нежели твой кофе, и он мог позволить себе купить своему коту бриллиантовый ошейник, а ты своей девушке лишь подарить бижутерию «своровски», я имею в виду сворованную бижутерию, а не украшения «SWAROVSKI», ты подставил его и «отжал» себе его плантации. Разве не так дело было? — спросил «Бледный», хитро прищурив взгляд.

— Да