Иди сюда, парень! - Тамерлан Тадтаев

– Ты куда это намылился? – услышал я голос Рябого. – Что вообще произошло, черт побери?

– Знал бы ты, сколько там грузин, – стал оправдываться я. – Человек двадцать, если не больше. Они хотели убить тебя… но я опередил… завалил одного.

– Ладно, – проскрипел Рябой. – Уходим огородами. На, понесешь корзину. И смотри не рассыпь джонджоли!

На трассе близ села Мамисантубани, в ста метрах от нашей границы стоял молодой человек в черном пиджаке и смолил. А я, Кусок и Красавчик Асса сидели в кустах на краю поля, наблюдали за ним и гадали, за каким чертом он явился на нейтральную полосу.

– Наверное, наркоту хочет толкнуть нашим, – предположил Кусок.

Я тут же заспорил:

– Нет, он не похож на барыгу, смотри, какой здоровый, такие либо оружие продают, либо заложников.

– А по-моему, он сутенер, – улыбнулся Красавчик Асса, усаживаясь на сгнивший от сырости сук, который рассыпался под ним в труху, но он ловко, не выпуская винтовки из рук, вскочил на свои могучие кривые ноги горца. Я поймал его взгляд и, приложив палец к губам, прошептал:

– Тсс, не шуми.

Красавчик Асса зыркнул на меня и стал отряхивать от гнили штаны. А Кусок вынул из кармана кожаного плаща пачку сигарет и хотел закурить, но я схватил его за кисть:

– Не надо! Если задымишь, он нас заметит.

– Ну так сделай что-нибудь, – нахмурился Кусок и отдернул руку.

Мне стало страшно, я заскулил:

– Кусок, может, ты пойдешь к нему? Мне с ним не справиться.

– Он же дернет, как только увидит меня.

– Как это? Почему?

– Да потому что я похож на крутого чувака, а ты на крысенка…

– Пошел ты.

– Правда, – поддакнул Куску Красавчик Асса. – Из нас троих ты самый плюгавый. Никому и в голову не придет тебя испугаться.

– Ладно, – говорю. – Хватит. Пойду к нему, остальное как договорились.

– Гряди, – хихикнул Красавчик Асса. – И дьявол да поможет тебе..

Я отдал автомат Куску, выбрался из кустов и, сжимая в кармане лимонку, двинулся через заросшее сорняком поле к парню в черном пиджаке. Солнце слепило глаза, я едва передвигал чугунными ногами, но тащился вперед, оглядываясь на кусты, где засели два моих товарища.

Парень в черном пиджаке сразу заметил меня и насторожился. Он с пушкой, мелькнуло в голове, иначе удрал бы. Эта мысль чуть не разорвала мне сердце, однако не остановила, хотя идти стало гораздо трудней. Еще я почувствовал, как каменеет мое тело – того и гляди превращусь в мраморного болвана, утащившего в ад Дон Гуана. Но в любом случае надо пожать руку парню в черном пиджаке, и тогда Кусок и Асса выскочат из засады, наведут на него стволы, и он сдастся. Таков был план, по правде говоря, никуда не годный, если не сказать безумный. Странно, что он не палит в меня и не убегает. Должно быть, принял меня за своего. Ну, если так, я подыграю тебе, генацвале. Я немножко знал по-грузински и мог без акцента произнести «моди ака бичо»[23]. Уйдя одной ногой в рыхлую мокрую землю, я выдернул с хлюпаньем другую, приветственно поднял руку и, оскалившись, выкрикнул:

– Моди ака бичо, моди!

Парень в черном пиджаке приятно удивился и пошел мне навстречу. Он что-то говорил, но я ничего не понимал, только радостно кивал, изображая восторг от встречи. Однако на полдороге он сбавил скорость – видно, почуял неладное – и уже недоверчиво о чем-то спросил. Я не знал, что ответить, приблизился к нему и прохрипел:

– Моди ака бичо, моди…

Тип в черном пиджаке встал как вкопанный и внимательно посмотрел на меня, а я оглянулся на кусты, но оттуда никто и не думал выскакивать.

– Рабырут ай уа хуыздарты сыжы[24], – сипел я, сжимая в кармане лимонку.

– Кто ты? – спросил по-русски тип в черном пиджаке, и в голосе его послышалась угроза.

Смекнув, что рассчитывать мне не на кого, я выхватил из кармана лимонку и кинулся на незнакомца. Обвив его шею правой рукой, я начал пихать ему в рот гранату левой. Он, видно, не ждал от меня таких молниеносных движений, испугался и совсем не оказал сопротивления. И я согнул его пополам, хотя он был сильнее меня раза в три, если не больше, и повис на нем.

– Выходите! – крикнул я. – Не бойтесь, он у меня в руках!

Двое выбрались из кустов и не спеша подошли к нам.

– Ты его задушишь так, – сказал Кусок, закуривая. – Отпусти парня, говорю тебе, ты что, оглох?

– Не могу, мышцу свело!

Они помогли разжать мне руку, при этом чуть не сломали ее, а парень в черном пиджаке упал на землю и притворился, будто сознание потерял. Красавчик Асса поднял его, тряхнул как следует, и он, открыв глаза, теперь на самом деле грохнулся в обморок.

– Надо валить отсюда, – сказал Кусок. – Пока нас не заметили.

Я отыскал в траве гранату, сунул в карман, и мы втроем схватили пленника и потащили в кусты. В тени он пришел в себя и попросил курить. Кусок дал ему сигарету и немного прояснил ситуацию.

– Идет война, а ты ходишь тут один на нейтральной полосе. Так нельзя, мой друг. Он, – Кусок показал на меня, – убийца, и как только увидел тебя на трассе, хотел застрелить, но я и Красавчик Асса уговорили его не делать этого.

– Чего ты вре… – стал я возмущаться.

– Заткнись, – Кусок подмигнул мне, потом снова взялся за пленного. – Как зовут тебя, бичо?

– Бадри, – всхлипнул тот. – Я тут ни при чем, я в руки не брал оружия и ни в кого не стрелял!

– Так мы тоже не стреляли в тебя, и за это ты должен отблагодарить нас. Сколько за тебя дадут денег, дзмао?[25]

– Не знаю, я простой тракторист.

– Какой марки твой трактор, «судзуки»?

– Нет, «камацу»…

– Отлично! Вот пусть твои родные продадут трактор и выкупят тебя.

Бадри заплакал и больше не мог говорить, и мы повели его ко мне домой. Идти надо было через весь район, и чтоб не привлекать к себе внимания, мы не стали вязать пленному руки. Пусть все думают, что он из нашего отряда, просто ему нравится носить пиджаки – жаль, не моего размера. Наверное, Куску опять достанется, пижону. У него и так полно классных вещей. Сколько раз просил его дать потаскать черный кожаный плащ. Так ведь зажал, наврал, будто Черо взял кожан, когда шел на свидание, и не вернул. Сегодня, однако, надел, забыл, что ли, как пудрил мне мозги?

А Бадри никуда не убежит, насчет него я был спокоен. Во-первых, он в ступоре от страха, во-вторых, здесь, на чужой для него территории, мы были единственной ему защитой, и он это хорошо понимал.