Проклятие убийцы - Кевин Сэндс

– Вижу, ты узнал.

– Рецепт мастера Бенедикта, – сказал я.

Он кивнул.

– Когда в апреле я приехал в Париж – нашёл дядю вот в таком состоянии. Я не знал, что делать, а французские аптекари идиоты. Потому я написал Блэкторну и спросил, может ли он помочь.

Симон вытащил из шкафа скрученный лист бумаги и передал мне. Пока они с Колетт нарезали ингредиенты и бросали в кастрюлю, я развернул бумагу – и сразу же узнал чёткий, немного угловатый почерк мастера Бенедикта.

Здравствуй, Симон.

Разумеется, я тебя помню – хотя вряд ли ты сейчас похож на того мальчишку, который строил крепости из дров у меня под столом.

Спасибо, что написал. Известие о болезни Марина глубоко меня печалит. Я заподозрил неладное, когда читал его письма, но ты же знаешь своего дядю: он скорее умрёт, чем попросит совета у аптекаря. Даже у меня.

Очень жаль говорить это, но ты мало чем можешь помочь Марину. Когда разум начинает вести себя подобным образом, никакая сила на Земле уже не способна вернуть его в нормальное состояние. Скоро ты увидишь, что окружающий мир всё более смущает Марина. Величайшая загадка этой болезни в том, как она влияет на память. Твой дядя будет с полной ясностью помнить вещи, произошедшие много лет назад, но при этом позабудет, что он ел сегодня на обед. Он увидит, как оживают его умершие друзья, но перестанет узнавать тех, кто окружает его и любит.

Знаю, это будет для тебя тяжёлым испытанием. Постарайся не принимать поведение Марина близко к сердцу. Он растерян и напуган – именно потому и накидывается на окружающих. Прошу тебя, не забывай, что он всегда тебя любил. Ты должен принять тот факт, что со временем он будет узнавать тебя всё реже и реже. Не пытайся с этим бороться: это не поможет, а только ухудшит ситуацию. Если его ошибки безвредны, просто не поправляй его.

Я прилагаю рецепт успокоительного средства, который может оказаться полезным. Чем более спокоен будет Марин, тем больше способностей вернётся к нему.

Мне хотелось бы приехать самому, но я подошёл к чрезвычайно важному этапу своих исследований и не могу покинуть Лондон. Возможно, если всё пойдёт хорошо, я навещу вас летом.

С любовью,

Бенедикт.

Я провёл пальцами по строчкам и утёр глаза. Симон и Колетт молчали, ожидая, пока я возьму себя в руки.

– Я ещё раз написал твоему учителю несколько месяцев назад, – сказал Симон, – но так и не получил ответа. Я предположил, что из-за чумы курьеры побоялись ехать в Лондон. Я не знал, что мастер Бенедикт умер.

Мне не хотелось больше об этом говорить. Я наблюдал, как Симон готовит снадобье по рецепту мастера Бенедикта. То, как он держал нож, в самом деле напоминало манеру моего учителя.

– У тебя немало опыта, – сказал я.

Симон улыбнулся.

– Я ведь несколько месяцев учился у мастера Бенедикта. К ужасу моих родителей, с тех пор я повадился пробираться на кухню. Иногда я жалел, что родился виконтом. Думаю, мне бы понравилось быть аптекарем. – Он вздохнул. – Полагаю, стыдно жаловаться на судьбу.

Может, и стыдно, но я не стал спорить. Мне тоже не хотелось быть никем иным, кроме как аптекарем.

– Успокоительное действует?

– Да, и очень хорошо. После него дядя Марин чаще всего вспоминает, кто я такой. Хотя больше всего ему нравится думать о старых временах. Я пытаюсь заставить его принимать отвар регулярно. В противном случае… ну, ты видел, что происходит.

За годы, проведённые с мастером Бенедиктом, я не раз помогал ему лечить пациентов с такой же болезнью. Мой учитель называл её старческим слабоумием. Посему я понимал, что дядя Симона видит многие вещи не такими, какие они есть. Тем не менее его крики об убийцах меня заинтересовали.

– Его, кажется, очень беспокоят какие-то убийцы? Это нормально?

– Да, – безрадостно отозвался Симон. – Старые слуги жили рядом с ним годами. Некоторые десятилетиями. – Он кивнул на Колетт, которая размешивала в кастрюле варево по рецепту моего учителя. – А те, кто здесь сейчас – Колетт, Реми и прочие, – ему не знакомы. Когда он запутывается, то думает, что мы убили всех остальных.

– А что на самом деле с ними случилось? – спросил я.

Симон пожал плечами.

– Ничего. Я обратился в суд и потребовал, чтобы их арестовали, но к тому времени они исчезли. Сбежали из города, наверное. Но клянусь тебе, Кристофер, если только они вернутся, я позабочусь, чтобы они болтались на виселице. Они ответят перед дядей Марином, а потом – перед Господом!

Симон сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

– Ладно. Давай отнесём ему лекарство.

Мы взяли кружку и поднялись в кабинет Марина. Большая стеклянная дверь на балкон была занавешена шторой, и в комнате царили полумрак и тепло. Стены были обиты тёмно-красными панелями из вишнёвого дерева, и здесь тоже висели впечатляющие произведения искусства.

В камине пылал огонь. Марин сидел перед ним в удобном, обитом плюшем кресле, потягивая бренди из хрустального бокала. Том и Салли расположились в таких же креслах подле него. Реми ненавязчиво ждал у дальней стены, делая шаг вперёд, только если пришло время вновь наполнить бокал Марина.

Похоже, бренди уже возымел определённый эффект, поскольку Марин надел бриджи и – говоря по-английски – рассказывал историю. Том согнулся пополам, рыдая от смеха. Салли приоткрыла рот.

– Вы всё выдумали! – выдохнула она.

– Клянусь тебе, – отозвался Марин. – Фермер уверял, что это единственный способ ликвидировать закупорку. И вот: у меня на голове утка, на меня нападают гуси, а рука моя по локоть засунута в коровью… – Он заметил кружку в руке Симона. – Я не буду это пить.

– Давай же, дядя, – сказал Симон. – Бенедикт говорит, что ты должен выпить.

– Хм-м. – Он смерил меня взглядом. – Кто ты?

– Это Бенедикт.

– Ты дурак, что ли? Бенедикт гораздо выше. И он вернулся в Лондон.

Я почувствовал облегчение, поняв, что притворяться больше не надо.

– Я ученик мастера Бенедикта, мсье. Кристофер Роу.

Глаза Марина вспыхнули.

– Кристофер? Бенедикт постоянно пишет мне о тебе. Садись же, садись! Выпей.

Реми подошёл, взял чистый бокал и налил бренди. Я сделал небольшой глоток. Крепкий напиток ударил в нос и словно огнём опалил горло.

Марин вернулся к истории о фермерском поле, а когда закончил – тут же начал новую, в которой участвовали кузнец, деревенская помещица и лось из Скандинавии по имени Карл.

Старик совершенно преобразился. Мы сидели целую вечность, прикованные к креслам, потому что Марин рассказывал и рассказывал – без конца. О волшебных путешествиях, о чудесных приключениях, о мрачных и коварных заговорах – в Париже, во Франции, во всём мире.