Голоса из окон. Ожившие истории петербургских домов - Екатерина Кубрякова

октября», одним из основателей которой стал Александр Мейендорф.

Октябристы были либералами, однако придерживались умеренно-правых антиреволюционных взглядов. Мейендорф состоял не только в Центральном комитете Союза, но и служил в Государственной Думе, в которой у октябристов к 1907 году было явное преимущество. Из этого дома политик ездил на заседания, где блистал новый председатель Совета министров — сорокачетырехлетний реформатор Петр Столыпин. Мейендорф был двоюродным братом Столыпина, а партия октябристов — опорой Петра при принятии новых законопроектов и подавлении революции, которую удалось усмирить в июне 1907 года. В том же году Александр был назначен помощником (заместителем) председателя Госдумы.

Помимо успеха в политике, июнь 1907 года ознаменовался для Александра и личным событием — тридцатидевятилетний барон женился на сорокавосьмилетней княгине Варваре Шервашидзе, тете первой жены барона — Нины, которая умерла год назад. Варвара, или Бабо, как ее называли близкие, была дочерью последнего владетельного князя Абхазии Михаила Шервашидзе. Княжество было упразднено, а Абхазия окончательно присоединена к России, когда Бабо было всего пять лет.

Маленькая Варвара была по принятой тогда традиции с рождения отлучена от матери и воспитывалась в семье другой абхазской княгини, чьи сыновья участвовали в организации беспорядков.

Бабо, обретя в чужой семье молочную мать, должна была сплотить кланы и, как и остальные дети Шервашидзе, отданные на воспитание в разные города и впервые увидевшие друг друга через несколько лет, упрочить дружбу влиятельных родов.

Дети, действительно, были привязаны к своим молочным семьям больше, чем к родителям. Однако после упразднения абхазского княжества семья Шервашидзе (мать к тому времени умерла, остался только отец) была вынуждена собраться вместе для высылки в Воронеж с запретом возвращения в родные края.

Принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская (ЦГАКФФД СПб)

Вскоре умер и отец, и одинокая молчаливая Варвара, повинуясь распоряжениям императорской семьи, отучилась в тифлисском пансионе благородных девиц, где учителя относились к княжне с подчеркнутым трепетом, за что однокашницы невзлюбили «ее высочество». Окончив обучение, Бабо переехала в Петербург к старшему брату и его жене, вместе с которыми бывала в обществе Императора Александра II и еще чаще — его сына, будущего императора Александра III, и его жены Марии Федоровны. Двадцатидевятилетняя Мария играла с Бабо в бильярд и учила ее ездить верхом. А в восемнадцать лет княжну назначили фрейлиной действующей императрицы Марии Александровны. Затем Бабо стала компаньонкой и подругой принцессы Евгении Ольденбургской и поселилась с ней и ее мужем Александром в их особняке на Дворцовой набережной. С этой добродушной и энергичной парой, постоянно занятой многочисленными благотворительными проектами, барышня объездила Европу, вела активную светскую жизнь и еще чаще общалась с императорской семьей, познакомившись теперь и со следующей, будущей — и последней — императрицей, Александрой Федоровной.

Первое замужество Варвары с грузинским князем Цулукидзе оказалось неудачным, и после восьми лет брака княгиня получила развод и обосновалась в Петербурге. Официальное знакомство Бабо с Мейендорфом (она видела его и до этого, на похоронах своей племянницы — первой жены) состоялось на катке, куда княгиню пригласили друзья. Известный политик, прекрасно держащийся на коньках, помог неумелой княгине удержаться от падения.

Свадьба прошла в домашней церкви во дворце Ольденбургских, а этот дом принял свою вторую хозяйку, Варвару, новую баронессу Мейендорф. Петр Столыпин при знакомстве с Бабо сказал о своем кузене: «Александр из тех мужчин, что камня на камне не оставит, пока не сделает вас счастливой» [77].

Но занятый политикой барон редко бывал дома, и Бабо, несмотря на то что вела жизнь светской дамы, часто проводила время в одиночестве, иногда уезжая поиграть в бридж во дворец старой подруги принцессы Ольденбургской, к этому времени уже парализованной.

В первый день Февральской революции 1917 года машина принцессы по обыкновению приехала в Озерной переулок. Бабо было тогда пятьдесят восемь лет, а Евгении — семьдесят два. Баронесса съездила на игру в карты и без происшествий вернулась домой.

В следующие дни, однако, передвигаться по городу транспортом стало невозможно, и под крики уличных мальчишек «Бей ее!» женщина каждый вечер ходила к подруге пешком, благо путь отсюда до Дворцовой набережной занимал чуть более получаса.

Весь 1917 год Мейендорфы провели в этом доме в Озерном переулке. Пока баронесса ходила по магазинам в поисках недоступных теперь продуктов и ругала солдат за любовь к Ленину, Александр, разочаровавшийся в действиях Временного правительства во главе с Керенским, разыскивал по больницам и моргам тела своих коллег и друзей, застреленных революционерами. Учредительное собрание, в которое был избран Мейендорф и которое должно было решить государственное устройство страны, было распущено сразу после созыва, не дав возможность противникам революции повлиять на ситуацию.

Барон был назначен сотрудником комиссии по обмену гражданскими узниками и помогал бывшим дворянам уехать из страны. Бабо, несколько месяцев прогостившая у Ольденбургских в Финляндии, вернулась в Петербург, чтобы быть рядом с мужем.

Пешком придя домой с Финляндского вокзала, она увидела, как изменился дом, в котором они прожили более десяти лет. В еще недавно принадлежавшем Мейендорфам здании по улице Некрасова теперь разместился полк кавалерии. У них Александр покупал овес, из которого готовили кофе и кашу. Дом на Озерном пока не отобрали, хотя живших на верхнем этаже слуг (двоих прачек, повариху и старую няню) комитет переселил в кладовую комнату на этаже Мейендорфов. Скоро, однако, платить слугам стало нечем, и осталась одна няня. Парадный вход было приказано закрыть, а всех посетителей пускать лишь через черный.

Главой бывшего домовладения барона теперь был старший дворник, а его жена, новоиспеченная хозяйка, устраивала заседания, на которые приглашалась и Бабо, как рядовая жительница. Чтобы купить теплые вещи или снять деньги на провизию с банковского счета, приходилось просить разрешения у домового комитета во главе с дворником.

Осознавая безнадежность ситуации, немолодая чета решила покинуть город и двинуться в Латвию, гражданином которой был Мейендорф, а затем под обстрелом большевиков проследовать дальше — в Англию, куда направился миноносец,