Логопед - Валерий Вотрин

Рожнов глянул — список был длинен: «Авдеев. Аврамов. Авраменко. Авсеев. Автандилов. Агапитов…» Он поднял глаза. Чебаков усмехался.

— Хотите знать, что это за список такой? — осведомился он. — А я скажу вам, что это за список. Это все кандидаты, призванные за последние четыре месяца. Двести двадцать три человека. Вижу, вы о чем-то меня спросить хотите?

— Где же они?

— Где же они! — с удовольствием повторил обер-секретарь. — Я скажу вам, где они. Большинство сидит дома. Пришлось их отослать обратно, потому что в коллегии никого не было. А на предыдущем заседании, при прежнем еще главном логопеде, девяносто семь человек были отосланы к речеисправителям. Сто процентов от числа всех кандидатов на тот момент.

Чебаков сделал паузу, чтобы насладиться произведенным эффектом.

— Ну, и что? — спросил Рожнов.

— Как это что! — внезапно заорал Чебаков, вскакивая. — Вы считаете, что они картавят? Шепелявят? Цокают? А то, что они перспективные кадры, вы понимаете? Где я кадры возьму?! С меня центральный комитет каждый день спрашивает! Звонят мне каждый день, названивают! А я что им отвечай? Логопеды плохие, да? А теперь вас вообще нет — три месяца! — и призыв полностью остановился — значит, я плохой? Да? Чебаков плохой?!

— Подождите, Виктор Петрович, — попытался перебить Рожнов. — Но курсы-то они закончили?

Чебаков замолчал и вытаращился на него — Рожнов даже подумал, что сморозил еще одну глупость, и снова сконфузился.

— Как вас, значит, зовут? — спросил Чебаков. — А, Юрий Петрович! Вас, значит, сегодня только назначили? И вы сразу ко мне, да? Во как. Значит, Юрий Петрович, я вам скажу, как они закончили курсы. Из них там немтырей понаделали. Понятно вам?

— Как немтырей?

— Так немтырей! — опять неожиданно завопил Чебаков. В двери заглянула испуганная секретарша и тут же скрылась. — Немтырей, понимаете? Гу-гу, му-му! Был человек нормальный — стал немтырь! Девяносто семь немтырей! Вот к чему логопедия ваша привела!

Тут Чебаков, по-видимому, хотел выругаться, но сдержался, только издал несколько скрежещущих звуков.

— Ну, — сказал Рожнов, не зная, что сказать. — Ну, я сейчас тут… Я прослежу, вот что я хочу сказать.

Чебаков скептически смотрел на него.

— Ну, — повторил Рожнов, отчаянно пытаясь произнести хоть что-то. — Мы этот вопрос решим. Вы, значит, присылайте своих кандидатов.

— Чтобы вы их на речеисправительные отослали?

— Мы на них посмотрим, — примирительно произнес Рожнов. — Обещаю вам — все аспекты будут приняты во внимание.

— Слушайте, — сказал Чебаков. — Юрий Петрович, да? Значит, Юрий Петрович, вот что я вам скажу. Вы только заступили? А вы пройдитесь по району — чего тут сидеть? Пройдитесь, посмотрите.

— Пройдусь, посмотрю обязательно. А на что обращать внимание?

— А на людей. Просто гляньте, какие люди тут живут. Я вам прямо сейчас скажу, что за люди здесь живут. Сорный народ вокруг. Людишки сорные, понимаете? Мы-то чего хотим? Мы квалифицированных людей хотим, с качествами. А тут что? В общем, походите, посмотрите.

— Да я похожу, похожу.

— Нет, вы походите, походите! Послушайте, осмотритесь. А я пока посмотрю, кого можно призвать. Народ-то по домам не сидит, разбежался небось. Кроме того, нужны гарантии.

— Какие?

— А я вам скажу, какие. Боится народ. Ведь хотят, Юрий Петрович, хотят люди работать в Партии. Воодушевлены павшим на них выбором. Так и говорят — хотим, Виктор Петрович, работать, хоть сейчас готовы выступить. А тут что получается? Идут они к вам, а вы их — раз, и на курсы. Ну, а на курсах… Цепенюка-то знаете?

— Нет, как-то не доводилось.

— А вы сходите к нему. Тогда у вас вопросы и отпадут.

И Чебаков встал. Юра поднялся тоже, замялся, не зная, что делать, направился было к выходу, но Чебаков с протестующим возгласом загородил ему дорогу и глазами показал на потайную дверь. От стыда Юра залился краской. Конечно! Какой логопед ходит обычными дверями? Совсем растерялся, ругал он себя, спускаясь в тоннель. Нет, вовсе не так представлял он себе визит в райком.

Одно было приятно — вечером домой его отвезла машина с личным шофером.

На следующее утро Рожнов отправился на встречу с главным речеисправителем. Машину он отпустил у здания коллегии и пошел пешком через весь район. Уже в конце улицы начались бараки. Они были такие старые и прокопченные, словно их топили шпалами. На порогах неподвижно сидели чудовищные бабы. Перед бараками отирались группки вороватого вида, старательно сутулящихся пареньков в черных кепках. При виде логопедской шинели Рожнова они нехотя расступались, но спина отчаянно зудела от их медленных наглых взглядов. В одном месте ему в затылок негромко сказали:

— Цего исесь, цувацок?

Он не обернулся и не ответил. Тогда сзади так же негромко, насмешливо засвистели.

Недобрый, коварный достался ему район.

Речеисправительные курсы помещались в сером здании без вывески, обнесенном высоким глухим забором. На единственных воротах был строгий пропускной пункт. Матерые охранники долго проверяли документы Рожнова, вертели их в руках, вглядывались в фотографию. Недоверчиво косились на шинель. Наконец, пропустили. Он попал в здание.

Насколько был пустынен двор, настолько внутри здания было полно народа. Смирные потерянные люди сидели в коридорах, дожидаясь своей очереди в кабинеты, украшенные маленькими однотипными табличками. На каждой табличке стояла всего одна буква: «Л», «Р», «В», «Ш». Рожнов отметил, что в кабинет с табличкой «Р» очередь была самая длинная. Время от времени в коридоре показывались властные люди в длинных белых халатах, брали кого-нибудь из смирных ожидальцев и куда-то уводили. Бредя за ними, ожидальцы тоскливо оглядывались.

Кабинет главного речеисправителя находился на втором этаже, в конце коридора. Рожнов постучал и, не услышав приглашения, вошел. Перед этим он приосанился, оправил шинель. Цепенюк представлялся ему огромным, лысым, лютым, с громоподобным голосом. Однако в кабинете сидел человек с плоским незапоминающимся лицом, одетый в грязноватый белый халат. Он был похож на ветеринара. Маленькие его глазки с любопытством уставились на Рожнова.

— Иван Тарасович? — немного растерянно осведомился Рожнов.

Человек, поморщившись, кивнул, протянул руку, взял со стола дымящийся стакан с чаем и, не сводя глаз с Рожнова, громко отхлебнул.

Рожнов решил обойтись без вступления.

— Вам, наверно, уже сообщили о моем визите, — продолжил он, присаживаясь у стола.

Цепенюк в ответ утвердительно отхлебнул из стакана.

— Рожнов, Юрий Петрович, — представился Рожнов. Цепенюк без выражения смотрел на него, не отрывая стакана от губ. — Я вот зачем к вам, Иван Тарасович. Чебаков мне тут докладывает, что вы, то есть учреждение ваше, поставило под угрозу районный план призыва кандидатов. Имеются сведения, что никто из направляемых к вам кандидатов курсов не заканчивает, а становится… гм… немтырем. Есть какие-нибудь соображения?