Улыбайлики. Жизнеутверждающая книга прожженого циника - Матвей Ганапольский

В крохотном магазинчике, состоящем из одной комнатки и подсобки, он с братом торгует электротоварами.

Луиджи – восемьдесят два, его брату Кармине – семьдесят пять. Луиджи, как более старший, пользуется большим доверием, поэтому каждый, кто купил что-то хотя бы на евро, рассказывает ему какую-то историю. Этим процессом возмущаюсь только я, а все остальные внимательно слушают и, в особо драматичных местах, обсуждают всей очередью.

– Пять метров кабеля на полтора и набор отверток, – кричит Луиджи в никуда.

Вместо ответа из подсобки слышен грохот лестницы. Это Кармине залезает под потолок, чтобы достать набор отверток для следующего покупателя – молодого красавца, как будто с обложки модного журнала. Он стильно одет, и его лицо покрыто дивным загаром. Мне даже непонятно, как он может оскорбить свой вид, дотронувшись до отвертки и «кабеля на полтора».

– Как дела, Федерико? – спрашивает Луиджи.

– Нормально, – сексуальным баритоном отвечает Федерико. – Давай отвертки, и я побежал.

– Вы тоже бастуете?

– Нет, волосы пока растут, – говорит Федерико загадочную фразу.

Бросив кабель и отвертки в модный пакет, он удаляется, что для меня означает, что теперь братья займутся мной.

– Маттео! – радостно кричит мне Луиджи, переиначивая на итальянский лад имя Матвей. Кричит с таким видом, как будто не он три раза давал мне брак. – Я заказал тебе двадцать метров нового немецкого кабеля. Кармине, Маттео пришел!..

В подсобке что-то приветственно загрохотало.

– Ваш Путин встречался с нашим Берлускони, – подмигивает Луиджи. – Я хотел посмотреть по телевизору, но дочь переключила на «Большого брата». Там грандиозный скандал, все спят со всеми непосредственно в прямом эфире. Дочери это страшно интересно. Да, так о чем наши премьеры договорились?

– Не знаю, – хмуро говорю я, демонстрируя обиду. Мне не до шуток. Я приезжаю в этот магазинчик четвертый раз, он на другом конце города. Чудесная итальянская торговля позволяет тебе купить в сетевом магазине электроники только стандартные куски кабеля по три метра – других цифр итальянец не знает. А мне нужно двадцать метров одним куском. При этом литр бензина стоит полтора евро.

– Я думаю, что они говорили о кризисе, – коротко говорю я. Я говорю коротко, чтобы быстрей уйти. – Сейчас везде кризис.

– Почему везде, – удивляется Луиджи. Он поворачивается к подсобке. – Кармине, у нас с тобой есть кризис?

– На полу нет, – кричит Кармине, – может, на полке?..

– Он плохо слышит, – поясняет Луиджи. – А почему, Маттео, у меня должен быть кризис?

Я самодовольно надуваюсь от собственного авторитета, поскольку провел сотни передач по этому поводу.

– У тебя должен быть кризис, Луиджи, потому что ты когда-то брал кредиты. Ты решил расширить свой магазин, я в этом уверен. Но покупателей у тебя теперь меньше, потому что в мире падение спроса. Теперь у тебя меньше доход, и ты уже не можешь отдать кредит банку. Наверное, ты на грани разорения, Луиджи, и даже думаешь сократить свой персонал.

Я тычу пальцем в сторону подсобки.

– Тебе придется уволить брата! – злорадно добавляю я. – Потому что есть законы экономики.

Луиджи поворачивается к подсобке.

– Кармине, ты хочешь, чтобы я тебя уволил?

– А ты что, мне начальник? – кричит брат.

– Вот видишь, Маттео, – Луиджи разводит руками, – я даже никого уволить не могу. Тем более брата, с его склочным характером.

– Тогда вы закроетесь, – хмыкаю я. – Вам некуда сбывать ваши лампочки, а значит, нет денег заплатить за них поставщикам.

– Маттео, – проникновенно говорит Луиджи, придвигаясь ко мне и опираясь на кассу. – Я хочу объяснить тебе, как я работаю. Моему магазину сорок восемь лет, и за это время я не брал ни одного кредита. Расширяться мне некуда, за стеной квартира.

Я знаю, сколько лампочек в неделю у меня покупают, и больше чем надо их в магазин не завожу. Если у той синьоры сгорела лампочка, то она придет ко мне – не будет же она сидеть в темноте, не так ли? Всех покупателей я знаю по именам. Все это называется мелкий бизнес. У вас, в России, ведь есть такой?

– Мало, – неопределенно бормочу я.

– А у нас много, – игриво продолжает Луиджи, – у нас им заняты все. А потом я иду к Федерико, к тому, который брал отвертки. Он парикмахер, и он меня стрижет. Волосы растут, несмотря на кризис. И я плачу ему деньги. А потом мы с ним идем в магазин, покупаем хлеб и платим за него. Потом идем вечером в ресторан и платим за пиццу. Понимаешь, Маттео, в чем разница? Мы продаем не воздух, а то, без чего нельзя жить. А это недорого стоит, это все покупают. Вот и вся наша экономика. Так почему у меня должен быть кризис?!

Семь покупателей за мной аплодируют монологу Луиджи. Он кланяется, приложив руку к сердцу, как тенора театра «Ла Скала». Я смотрю на их лица покупателей. Следов измождения и голода на них нет.

Внезапно Луиджи меняет свой тон на суровый.

– Единственный кредит, который я в своей жизни взял, – это твой немецкий кабель, потому что итальянский, видите ли, тебе, Маттео, не подходит. И если ты этот кабель не возьмешь, то он зависнет у меня навсегда. Он никому больше не нужен, потому что дороже. И вот тогда мне придется начать думать про увольнение брата…

Он кладет кабель у меня перед носом.

– С тебя старый кабель и два евро сорок четыре цента доплаты.

В магазине воцаряется тишина. Семь покупателей сверлят меня взглядом, ожидая, не захочу ли я погубить своей безответственностью сорокавосьмилетний лампочно-отверточный бизнес братьев.

Я выдерживаю театральную паузу, тяжело вздыхаю и молча открываю кошелек.

– Кармине, у нас в магазине честный русский! – кричит в сторону подсобки Луиджи. – Ты не уволен!..

* * *

ЗНАКОМЬТЕСЬ – ЭТО ИРИНА, МОЯ ТЕЩА.

ЕСТЬ ЗНАМЕНИТЫЙ ВОПРОС –

ЧТО ТАКОЕ СМЕШАНОЕ ЧУВСТВО?

ОТВЕТ – ЭТО КОГДА ТВОЯ ТЕЩА В ТВОЕЙ НОВОЙ МАШИНЕ ПАДАЕТ В ПРОПАСТЬ.

ЭТУ ШУТКУ ПРИДУМАЛИ ТЁЩЕНЕНАВИСТНИКИ,

А Я СВОЮ ТЕЩУ ЛЮБЛЮ.

ОНА ОСТРОУМНА, ВЕЛИКОЛЕПНО ПОЕТ, ПРЕКРАСНО ГОТОВИТ И ИНТЕРЕСУЕТСЯ ПОЛИТИКОЙ.

НО, ГЛАВНОЕ, ОНА ЛЮБИТ СВОЕГО ЗЯТЯ.

А ЗЯТЬ – ЭТО Я!

И ЕЩЕ.

МОЯ ТЕЩА ГРУЗИНКА.

ЭТИМ ВСЕ СКАЗАНО!..

Теща сидит на кухне перед двумя телевизорами. Два телевизора перед ее приездом из Тбилиси устанавливаю я. Одного мало, потому что на одном экране грузинский канал по спутнику, а на другом сияет «первый российский». Другой российский теща не включает, потому что, как она заявляет, «я хочу их видеть во всей красе». Кого «их» и что у них за «краса», теща не уточняет.