Околдованные любовью - Кэтрин Куксон

— О Боже! — тихо ахнул преподобный Росс.

Горняки охать не стали.

— Мерзавцы! — крикнул один.

— Маньяки проклятые! — вторил ему другой.

И когда они в едином порыве бросились вперед, самый маленький и широкоплечий завопил:

— Колодки! Чертовы колодки!

В шуме начавшейся свалки слышались звуки ударов, проклятия. Дерущиеся поскальзывались на гнилых яблоках, вывалившихся из перевернутого ящика.

— Прекратите! Довольно! Хватит! — громко закричал священник, но его призывы остались без внимания.

Джордж стал пробираться вдоль стены к колодкам. От него не отставал Том Пирсон. На полпути их сшибли с ног сцепившиеся в драке Энди Фэрветер и один из горняков.

Все это время Эллен Росс оставалась у дверей, прижимая руки ко рту и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Когда она заметила, что мужу не удается пробраться к Тилли, то не задумываясь бросилась вперед. Лавируя между дерущимися мужчинами, наконец оказалась у колодок.

— Тилли! Тилли! — она осторожно коснулась прижатых к дереву плеч.

Эллен поспешно оглядела колодки и увидела, что верхняя их часть, прижимавшая голову Тилли, соединялась с нижней двумя длинными деревянными штырями. Ухватившись за один, она стала раскачивать его вперед-назад. И ослабила его. Штырь выскочил так быстро, что миссис Росс попятилась. Именно в этот момент Эллен заметила, что Берк Лодимер готовится нанести сокрушительный удар ее самому способному ученику. Лодимер уже занес кулак, и внутренний голос подсказал ей, что Сэм Дрю неминуемо окажется на полу, если удар его настигнет. Ведь Сэм держался на ногах только потому, что Лодимер вцепился в его куртку.

Эллен сама не помнила, как перевернула длинный штырь. Она не могла и подумать, что даже в сильном гневе у нее хватит сил, чтобы свалить с ног мужчину. Держа штырь за заостренный конец и подчиняясь внутреннему порыву, миссис Росс ткнула им Лодимера в шею. Берк замер на мгновение, продолжая левой рукой держать за куртку Сэма Дрю, а правую занес для удара. Из раны на его шее хлынула кровь, он дико вскрикнул, выпустил Сэма и, развернувшись лицом к Эллен, рухнул на пол.

Она стояла не шевелясь, все еще вытянув руку, а на раскрытой ладони лежал злополучный штырь, на котором не было крови.

Крики и шум сменила мертвая тишина. Первыми опомнились священник и Том Пирсон, бросившись к колодкам, они не стали освобождать Тилли, а остановились как вкопанные. Взгляд их метался от распростертой на полу амбара фигуры к застывшей как изваяние Эллен с деревянным штырем на ладони.

— Что… ты наделала? — Священник опустился на колени рядом с Берком Лодимером и, выхватив из кармана носовой платок, обернул его вокруг шеи раненого. — Дайте еще что-либо! — крикнул он. — Шарф, платок, что-нибудь, чтобы перевязать его.

У Тома не нашлось ни того ни другого, и его куртка была наглухо застегнута. От Энди тоже ждать ничего не приходилось: он сидел, мешком привалившись к стене. Хал Макграт, покачиваясь, выступил вперед, срывая с шеи платок и протягивая его священнику.

— Тебе придется еще ответить за этот день, Хал Макграт, — пообещал преподобный, на мгновение задерживая на нем взгляд. Никто не слышал, чтобы он разговаривал когда-нибудь таким странным голосом.

Макграт смотрел сверху вниз на стоявшего на коленях священника, который пытался закрепить платком повязку на шее Берка Лодимера.

— Отвечать придется не одному мне, — мрачно изрек он. — Мы только хотели пошутить.

— И ты называешь это шуткой? — Пирсон с ненавистью выдернул штыри из заново проделанных гнезд. — Да от этого можно умом тронуться. Вас всех вздернуть мало за такую шутку.

Наконец Тому с помощью одного из горняков удалось освободить Тилли. Они осторожно опустили девушку на пол. Глаза ее были закрыты, лицо покрывала мертвенная бледность.

— Ну же, Тилли, очнись. Давай же, давай, — приговаривал Пирсон, сжимая ее руки, потом легонько похлопал по щеке.

— Она… жива?

Том и горняки подняли головы на раздавшийся над ними тихий голос. Лицо Эллен было также белее мела. Вся живость покинула ее.

— Том, — позвал священник.

Пирсон поднялся с колен и подошел к священнику, который показался ему каким-то странным. Даже почудилось, что он видит в его глазах страх.

— Я не могу остановить кровь, — в голосе священника чувствовалась растерянность, — и… по-моему, в этом состоянии его лучше не трогать с места. Ты не мог бы… сходить за доктором?

— Чтобы добраться до деревни Хаотон и вернуться, мне нужен час, не меньше.

— Беги ко мне домой. Передай Джимми, чтобы заложил двуколку, — голос мистера Росса оставался ровным и каким-то бесцветным. Казалось, он хотел сказать «поторопись», и в то же время в его словах чувствовался намек на бесполезность этой поездки.

Уже на пороге Том Пирсон оглянулся.

— Ты сможешь отвести ее домой? — спросил он у горняка, стоявшего на коленях рядом с Тилли.

— Не беспокойся, я провожу ее, — ответил тот.

В этот момент Тилли открыла глаза и мутным взглядом посмотрела на склонившегося над ней человека. Сознание медленно возвращалось: губы дрогнули, и по лицу, испачканному яблочной мякотью, ручьями потекли слезы.

— Ну, ну, успокойся, все хорошо. Можешь встать, девочка?

Она не ответила, мужчина помог ей подняться. Девушка стояла, покачиваясь на плохо державших ее ногах.

— Надо уходить отсюда, — сказал Сэм Дрю.

— Конечно, чем скорее, тем лучше, — поддержали его товарищи.

Горняки с Тилли направились к выходу. Сэм Дрю задержался и оглянулся на Эллен, которая в оцепенении смотрела на мужа, стоящего на коленях около Берка Лодимера.

— Спасибо, миссис, вы спасли мою шкуру. Он бы меня точно прикончил, я по его глазам видел, — Сэм перевел взгляд на неподвижное тело своего обидчика. — А за него не беспокойтесь, ничего с ним не будет. Как говорят, только хорошие люди умирают молодыми.

И горняки вышли из амбара, двое поддерживали под руки Тилли.

Эллен молча провожала их глазами. Она до такой степени не ощущала реальности происходящего, что даже не посочувствовала Тилли. При этом у нее появилось странное ощущение, что они с Тилли никогда не увидятся.

— Господи помилуй! За что нам такое? Это все из-за денег. Из-за них все началось. Деньги — это проклятье, я всегда так говорила. Девочка моя дорогая, как они могли надеть на тебя колодки! Всемогущий Боже! Уже сколько лет о колодках не слышали, даже для головы сделали прорезь! Ах, детка, бедная моя детка!

Энни обнимала Тилли, сидевшую на ящике в дровяном сарае, качая ее, как ребенка. Наконец она разжала руки.

— Сходи к ручью, умойся и отряхнись, — сказала Энни внучке, ласково касаясь пальцами ее испачканного лица. — Но бога ради — ни слова дедушке, это его точно убьет. Ты знаешь, ему и без того плохо. Еще один такой приступ, как вчера, — и конец. Я скажу, что за тобой посылала жена священника, — стиснула зубы Энни, через силу продолжая. — И попросила помочь ей с учениками, хорошо?