Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков

Появление же конного милицейского взвода было инициативой снизу, поддержанной руководством Ставропольского УВД как дань казачьим традициям, шаг навстречу желанию казаков защитить свои семьи. Станичники Галюгаевской не раз говорили о создании отряда самообороны. И войдя в реестр, пошли на службу в милицию, сделав ответственный выбор. А при соответствующей подготовке конный милицейский казачий взвод сможет выполнять не только патрульные функции.

В поселковой милиции люди как на подбор рослые, физически крепкие. Прапрадеды-то служили не где-нибудь, а в конной казачьей государевой сотне — царском конвое. Этим милиционерам бы современное военно-техническое оснащение. Но пока на них только один добротный комплект милицейского обмундирования, в нем на парад, на патрулирование и в секрет. В поселковом отделении милиции станицы Галюгаевской Курского РОВД нет ни одного прибора ночного видения, несколько устаревших раций «Радий-М» и две «Мотороллы», никуда не годные в зимнее время.

Выходя в секреты на административную границу с Чечней, поселковые милиционеры ничем не отличаются от казаков времен Ермолова, Шамиля. Надежда, как и тогда, у них только на остроту зрения и хороший слух. Граница в «Зоне-3А» по большому счету держится на русском казачьем воинском характере, чувстве долга и милицейской порядочности.

Резервный «Вихрь»

В ночь перед началом «Вихря-3» в Галюгаевской побывал начальник Курского РОВД полковник милиции Виктор Володькин. Потом с заместителем начальника поселкового отделения лейтенантом милиции Олегом Мартюшовым мы проверяли патрули и секреты, крутясь по станице и ее околицам на единственном «Уазике». Второй, поступивший с заводским браком, стоял на приколе по причине отсутствия запчастей. В резерве у здания отделения ждал своего часа БТР, пожирающий горючее, как дракон: 100 километров — 100 литров.

В операции «Вихрь-3» были задействованы все поселковые милицейские силы. Особое внимание уделялось пресечению административных правонарушений, проверке паспортного режима, безопасности детей. В плане мероприятий был подворный обход. С командиром взвода роты НПО лейтенантом милиции Сергеем Максимовым и постовыми мы проверяли притоны, в этот раз свободные от посетителей. В целом обстановка на административной границе и в станицах Галюгаевской, Стодеревской была спокойной.

Из самого примечательного была добровольная выдача 418 патронов к автомату калибра 5,45 мм и гранаты Ф-1 без запала, обнаруженные местным жителем при прогулке по лесу. Нет-нет да и находят казачки то гранатомет РПГ-7, то «Муху» или гранаты, брошенные в лесах, где можно встретить не только оружие, случайных людей, но и пришедших из Чечни пятнистых чудо-оленей, спасающихся на русском берегу Терека от автоматных и пулеметных очередей браконьеров.

Режим работы поселковых милиционеров был привычно испытанным: вооруженные сотрудники дежурили сутки через сутки, невооруженные — с 9 утра до 9 вечера и с 9 вечера до 9 утра.

Во все времена Россия держится и продолжает выживать на приверженцах долга и чести. Зарплата рядового милиционера — 700 рублей (с пайковыми) в месяц. Пайковые в Галюгаевской милиции не видят давно. За газ, свет и воду милиционер платит полную сумму: у станичной администрации нет средств, чтобы обеспечить эту немаловажную привилегию. Но служат милиционеры-казаки достойно по Присяге, как завещано дедами, отцами. И, что самое удивительное, без агрессивности по отношению к беспокойным соседям-чеченцам.

«В чем тайна?» — размышлял я, найдя ответ только в станичной школе-лицее, где при входе обнаружил написанный на стене крупными буквами «Трактат о милосердии», где сказано, что милосердие — это милость сердца. В трактате, обращенном к ученикам, призывалось чувствовать боль другого как свою. Детей учили не ожесточаться, не озлобляться, внушали, что милосердие — не слабость: «Милосердие — это чувство сильных людей».

В 1997 году галюгаевская средняя школа-лицей была признана лучшей в России: в ней, что удивительно, углубленно изучают художественную литературу и труд. Вот такое светлое понимание казачьей души! Поэтому у выпускников школы, галюгаевских милиционеров, с пониманием долга все в порядке. Руководство Ставропольского УВД смело на них опирается, а милиция Галюгаевской — на станичников.

А левый берег живет

С раннего вечера и до утра чеченский берег Терека залит огнями. Чеченские села Гвардейское, Братское, Бено-Юрт пользуются электричеством, не платя российской стороне ни рубля. Солнце встанет, а уличные фонари и не думают выключать. В Братском, все знают, беспрепятственно работает учебный центр боевиков. На деньги российских налогоплательщиков там освещаются учебные помещения и досуг головорезов-наемников.

Левый же, казачий российский, берег живет в строгом режиме экономии. Вот и думай: по кому война больше прошлась — по тем, кто в тревоге ждетпождет бандитского нападения, или по тем, кто живет работорговлей, кражами скота, браконьерством, получая от своих декларируемых врагов-россиян бесплатный электрический свет и гуманитарную помощь…

1998 г.

Жизнь Антона Теплова, солдата внутренних войск, оборвалась в Чечне в первый день нового, 1996 года. Как Антон оказался в дачном массиве под Ханкалой, никому не известно. Не поберегся воин, и ровно через месяц его обезглавленное тело было обнаружено омоновцами Златоуста. На то она и «зачистка», чтобы тайное стало явным.

На теле Антона и в зимнем камуфляже не оказалось ничего, что открыло бы фамилию погибшего.

«Здравствуй, сынок…»

Справный солдат, Антон имел при себе материал для подшивки подворотничков, две иголки с ниткой, ножницы, плоскогубцы и… письмо матери, не единожды читанное.

— Здравствуй, сынок, — прочитали с болью омоновцы. — Привет с Прочноокопа. Антоша, получили от тебя письмо, и все сразу обрадовались.

То, как был найден Антон, хладнокровно зафиксировала омоновская видеокамера. Тело отвезли в бывшую пожарку, в те годы морг аэропорта «Северный». На кусочке желтой клеенки, привязанной к трупу, кто-то из златоустовцев написал: «Антоша». А письмо матери к сыну омоновцы оставили у себя. Не было уверенности, что на том скорбном пути, который предстоял телу, важный для опознания документ не затеряется.

Возвратясь в Златоуст, омоновцы обратились в следственный аппарат УВД. Было установлено, что Прочноокоп — это станица Прочноокопская Краснодарского края. Следователь, которому поручили расследование, связался с военкоматами Кубани. Потом обмен информацией неожиданно прекратился…

В декабре 1997 года в Дагестане судьба свела меня, спецкора «Щита и меча», с омоновцами Златоуста. Они и поведали эту печальную историю, сказав, что письмо к Антоше по-прежнему у них. И, может, мать все еще ищет сына.

Межрегиональная ассоциация социальной защиты ветеранов спецподразделений правоохранительных органов и спецслужб «Русь», которой руководит Л. Петров, командировала меня в Златоуст.

Вернувшись, я обратился в Генеральную прокуратуру России к сотруднику Главного следственного управления А. Еланцеву. Он, много работавший на Северном Кавказе, вдумчиво прочитал привезенный из Златоуста документ, просмотрел видеоматериал с кошмарными подробностями обнаружения трупа и стал звонить по московским инстанциям, занятым поиском пропавших без вести в Чечне. Обнадеживающих ответов не последовало. Антон из Краснодарского края в московских компьютерах не значился.