Артефактика. От теории к практике - Любовь Ремезова

Он улыбнулся мне — тепло, ласково, ободряюще:

— Ты действительно молодец, Нинон. Из тебя выйдет отличный специалист!

Я улыбнулась в ответ — все же, как бы я ни вымоталась сегодня, а не ответить, когда на тебя проливается столько поддержки, невозможно. Кажется, прима-мастер Максимилиан Шантей тоже изрядно понервничал! Но тут уж ничего не поделаешь, наставником быть — это не только за кудряшки безнаказанно бомкать…

Что-то меня в философствования понесло! А ведь день еще не закончился.

Двумя часами позже, после краткого отчета у лепрекона на третьем этаже и обильного ужина в «Чудесном горшочке», я ехала домой вместе с прима-мастером на извозчике. Узнав, что я собираюсь идти в одиночестве и пешком сквозь опускающиеся на город сумерки, Макс изящно и очень ехидно прошелся по моему здравому смыслу, потом пообещал оторвать мне уши — «исключительно ради того, чтобы вытрясти из этой головы всякие глупости». Поймал пролетку, усадил в нее и, не слушая возражений в духе «не надо, я сама доберусь!», повез домой.

В «Горшочек», кстати, меня тоже Макс затащил и кормил чуть ли не силой, потому что мне волнения дня начисто отбили аппетит. Но бывалый прима заверил, что, как только напряжение меня отпустит, тело напомнит, что в последний раз я ела в обед, в перерыве между мойкой и полировкой стекол. И если я не хочу среди ночи проснуться от голода и искать, что бы мне проглотить в студенческой съемной квартире, лучше нормально поужинать, пока есть возможность.

Я ехала домой, в свою квартирку под самой черепичной крышей дома на улице Зеленщиков, в компании Максимилиана Шантея, прима-мастера и гения, вспоминала, как он кудахтал надо мной заботливой наседкой, и улыбалась. Отчаянно надеясь, что мастер не спросит, что вызвало эту улыбку.

А он и не спросил. Разморенный сытостью и усталостью долгого дня, он как-то неожиданно задремал. Я же, пользуясь случаем, тихонько пялилась на своего мастера — красивый он все-таки. И умный. И добрый. И заботливый. Повезет же какой-то женщине! А что вредный — ну, что поделаешь, безупречных не бывает. Я тихонько вздохнула, подперев Макса Шантея плечом, чтобы не клонился в сторону, и бездумно перебирала в памяти сегодняшние события и впечатления.

Хороший был нынче день.

Тем же вечером в мастерской

Солнце давно скрылось за черепичными крышами. Все работники разбрелись по домам. Даже Абиес, всегда поддерживающая начальство в вечерних посиделках, и Эйрин Матео, замыкающий охранный периметр. А в самом верхнем окне, выходящем во внутренние дворики окрестных домов, все еще горел свет. На широком дубовом столе в кабинете О’Тулла были разложены договоры и данные по месторождению.

— …Бросили тебя безответственные девки? Одну оставили, бедняжку? Вот я им всем! Ух, я их всех премии лишу. — Боллиндерри О’Тулл упоенно ворковал, сидя в своем высоком кресле. Фиалка, развалившаяся у него на коленях, подставляла цветки пальцам и блаженно мурлыкала.

Каких бы трудов мне ни стоило заставить себя встать, проститься с теплым кроватным гнездом под самой крышей и вытолкнуться на промозглый утренний холод, чтобы прийти на работу пораньше, оно того стоило. Мастерская мастера Шантея мне нравилась всем — там царила какая-то удивительная атмосфера, словно даже заставляющая творить. Всем, кроме наличия в ней, собственно, мастера Шантея. Поэтому я и совершила сегодняшний подвиг в надежде, что в отсутствие артефактора смогу спокойно поразмыслить над своей работой на соискание третьей категории, не отвлекаясь ни на рутинные требования, ни на язвительные замечания.

Я уже предвкушала, как засяду, обложившись книгами и справочниками, буду задумчиво грызть карандаш, качаться на стуле, скользить взглядом по перманентно царящему в любой мастерской рабочему бардаку, натыкаться им на заготовки, ящики с ингредиентами. Мечтать, что однажды у меня тоже будет такой же огромный сейфовый шкаф, расписанный «защитками» и «запретками» не хуже знаменитых лидийских свистулек, а в нем…

— О! Мальчик мой, чудно, что ты пришел пораньше, — хмыкнул мастер Шантей, стоило мне шагнуть в мастерскую, стягивая шарф. — Давай ты теперь шустренько начертишь схему заготовки, которую мы вчера обсуждали, а то Дейдрэ с меня не слезет, пока ее не получит, а мне некогда. Покажешь, прежде чем отнести.

Все мечты, во имя которых я совершила утренний подвиг, не просто лопнули мыльными пузырями — еще и создалось ощущение, что среди них затесалась навозная бомбочка. Или мне примерещилось, что неимоверно любезно улыбающегося прима-вредителя сопровождает запах серы? Утро мгновенно перестало быть добрым, день заранее получил статус одного из самых незадавшихся в жизни, я уныло пробурчала: «Да, мастер Шантей», и нога за ногу уплелась к своему столу, на ходу избавляясь от верхней одежды.

Время на причесывание я сегодня не тратила, пытаясь сберечь драгоценные минуты, зато теперь мстительно закрутила непослушные кудряшки в как можно более тугой пучок, чтобы уж ни одна наверняка не досталась на поругание этому тирану и обламывателю великих мечт.

Испепелив взглядом спину мастера, склонившегося над своей работой, придумав на его голову тысячу и одну кару, я слегка успокоилась и со вздохом принялась за дело, притянув к себе бумагу и карандаши. Вообще делать чертежи мне нравилось, а если учесть, что этот — для заготовки артефакта самого прима-мастера, то можно было даже на мгновение саму себя представить примой. Вот лет через десять-пятнадцать и я смогу такой разработать! И тоже нахально вручить его подмастерью, а сама продолжить придумывать что-нибудь, вне всякого сомнения, гениальное.

Я задумчиво постучала кончиком карандаша по губам, на мгновение отрываясь от рисунка, завлекающего четкостью линий, почесала им затылок, размышляя, куда двинуться линией дальше… щелк! Я даже вздрогнула, когда стягивающая волосы заколка вдруг отскочила в сторону, рассыпав их по моим плечам непокорной волной.

Да чтоб вас всех!

Мастер заинтересованно обернулся на звук и с ядовито-предвкушающей усмешкой оглядел открывшийся ему простор для ненавистного «боммм-к». Я поджала губы, подхватила предательницу с пола и мстительно снова стянула волосы.

День не желал становиться хорошим, несмотря на все мои усилия. Не прошло и четверти часа, как заколка снова отпрыгнула с легким щелчком. И снова. И снова. Пришлось скрипя зубами осмотреть бессовестную и признать, что от постоянной нагрузки у нее ослабли крепления. Вопрос «куда деть волосы?» вставал ребром. И пусть на мою дальнейшую борьбу с заколкой и ее предательскую капитуляцию Макс внимания не обратил, расслабляться и думать, что это продлится вечно, не стоило. Я решительно достала из сумки два карандаша и скрепила пучок ими. И пусть только попробует выдернуть, сказав, что это собственность мастерской и они ему позарез нужны! Мои карандаши! Личные! Что хочу с ними, то и делаю.

Чертеж мастер одобрил, причем почему-то со страшно довольной улыбкой, будто я ему не его же проект визуализировала, а собственное изобретение вручила со словами, что именно он меня на сие вдохновил. Я отнесла бумаги Дейдрэ, воспользовалась этим, чтобы чуточку передохнуть, выпить чаю и пожаловаться на мою сегодняшнюю невезучесть. Мастер-ювелир от души посочувствовала, и в мастерскую я вернулась в приподнятом настроении.