Герой утренней зари. Часть 1 - Артем Акушев

ту ночь к нам пришли двое полицейских. Мама плакала, обнимая отца, отец же внимательно слушал человека в форме и фуражке: «Примите мои соболезнования», — какая лицемерная и лживая фраза. Они ничего не знали о ней, дальние и не очень родственники, приехавшие на похороны, ничего не знали о ней, но все «соболезновали». Мне было противно, я злился на все и на всех, я хотел кричать, биться в истерике, что-нибудь сломать…

«Ты мужчина, сейчас мы должны поддерживать маму, ты должен стать взрослым, — лицо отца было измотанным и одновременно холодным. — Пообещай мне, что будешь ей во всем помогать, чтобы ни случилось».

«Хорошо, папа».

— Аня, Аня… — я заикался, я не мог остановить истерику, я забыл, зачем я здесь, для меня было важно только то, что она со мной, рядом.

Отец ушел. Он не стал мне ничего объяснять. Мама сказала, что он обязательно найдет того, кто разрушил нашу жизнь. Так мы остались вдвоем. Когда я поступил в университет, мама сказала, что поедет к родственникам в деревню, где «посвежее воздух и продукты получше». Ей действительно было тяжело. Она часто болела, но что важнее, она просто не могла оставаться в городе, лишившим ее всего.

Я мужчина. Я был должен.

— Дрюша… — она продолжала гладить меня невесомой, неосязаемой рукой.

Я остался один. По будням ходил в университет, «учился», у меня даже появились какие-никакие знакомые, по выходным же я нес свежие цветы к гранитной плите с ее фотографией. С мамой мы созванивались довольно часто, а вот в гостях у нее не был ни разу… Все собирался и собирался, если когда-нибудь смогу вернуться домой, обязательно съезжу. Отца же я больше не видел. Хотя иногда на кладбище появлялся еще один букет тюльпанов. Я хотел думать, что это от него.

Слезы понемногу заканчивались, я снова обретал голос. Скоро уже я почти был в «норме», если это можно было так назвать. Хотя, кому я вру…

Кладий был прав, Лилия была права, все они говорили истину, только вот истины было мало.

С того самого дня я носил в паспорте ее фотографию, я смотрел на небо, и верил, что она, став самой яркой из миллионов звезд, тоже смотрит на меня. Я верил, что однажды и я стану такой звездой, и мы вместе будем смотреть на моих детей, ее племянников, а потом на их детей… И кто-то, быть может, будет также смотреть на нас. Конечная точка? Разве может у человека быть «конечная точка»? Человек жив, пока о нем помнят. И я хотел сделать все, чтобы ее помнили, чтобы, если со мной что-нибудь случится, о нас помнили…

«Где память есть, там слов не надо…» Я прочитал это на одной из старых семейных фотографий, когда мы в очередной раз перебирали фотоальбомы. Тогда я не понимал смысл этих слов… Сейчас же, смотря на нее, я понимал, что не было слов, способных описать мои чувства. Слова были не нужны.

— Аня… Почему?

— Неужели я просто не могла захотеть снова увидеть своего любимого братика? — она весело подмигнула, она делала так всегда, когда меня дразнила. — Ладно, на самом деле меня попросили тебя проводить, хотя, даже если бы не попросили, я бы все равно тебя нашла.

— Аня, я… — голос предательски дрожал, — мне… нам всем тебя не хватало…

— Я знаю. Прости…

— Нет-нет, что-ты, просто…

— Дрюш, я все понимаю, поэтому, правда, прости… но ничего уже не вернуть. Сейчас в твоих руках нечто более важное, чем воспоминания о сестре, поэтому, прошу, иди за мной, — она отвернулась, но я чувствовал, что она плачет.

У меня в голове роились мысли, обрывки фраз, слова, все они отталкивались друг от друга, не давая сказать ничего из всего того, что я хотел сказать. Я хотел рассказать, как люблю ее, как скучал по ней все это время, как пошел в тот же университет, что и она, как… но я не мог составить предложения. Да, это была она, и в то же время…

— Мы пришли.

Дорога заняла намного меньше времени, чем я ожидал, а может быть, бесконечная череда несвязанных и противоречивых слов и идей слишком затянулась.

— Аня…

— Я знаю. Все что ты хочешь сказать, я знаю. «Где память есть, там слов не надо…» — она повернулась ко мне и улыбнулась. — Я счастлива, что хоть так смогла снова тебя увидеть…

— И я…

Ее силуэт растворился в тумане.

Глава 10. Хозяин леса

Высокий и широкий черный дуб возвышался над серым морем. На его раскидистых ветвях сидели мелкие черные существа, походившие на обезьянок с крыльями. Я перебил таких не один десяток, это были бесы. Широкая трещина, проходившая от самого основания до середины ствола, судя по всему, являвшаяся входом, охранялась двумя черными змеями, на вскидку, в них было около пяти метров длины. Они внимательно изучали гостя, готовые атаковать в любой момент.

Чем ближе я приближался, тем яснее осознавал, что бояться пока нечего. Судя по всему, Велес действительно хотел меня видеть.

В просторном тронном зале, располагавшемся в корнях дерева, сидел седовласый, седобородый старик. Он казался щуплым и немощным, ничего не выдавало в нем «повелителя нечисти». Простенькая одежда, расшитая зеленными листьями, едва ли походила на божественное одеяние, а стоявшая рядом со сплетенным из веток троном деревянная трость и вовсе создавала образ доброго дедушки-лесника, живущего где-то на опушке.

Помимо Велеса в зале была еще одна фигура. Ромашка. Она ничуть не изменилась с нашей первой встречи, разве что лицо ее теперь выражало не по-детски наивную радость, а взрослую грусть.

— Проходи, добрый молодец, — голос хозяина леса совсем не соответствовал его облику, это был сильный, гулкий и низкий звук. — Рассказывали мне о тебе. И Мокошь рассказывала, и берегиня рассказывала. Поэтому тянуть не буду, отвечай честно, зачем ты здесь?

— Шапка-невидимка, — я решил пока не договаривать остальную часть правды, однако играть в такие игры с божеством изначально было лишенной смысла затеей.

— А я ведь по-доброму попросил…

— Отправить нечисть обратно под землю.

Ромашка вздрогнула, Велес же не проявил ни малейшей эмоции, он знал, что я так отвечу.

— Хорошо, пусть будет так. Если твое желание действительно таково, то начни с нее, — старик пошевелили указательным пальцем, прошла всего секунда, а корни, неожиданно появившиеся из-под земли, уже обвили тело берегини, приподняли его и, не отпуская хватки, поставили в метре от меня.

Ромашка успела только вскрикнуть. Она боялась, я видел,