Шоу для завистницы - Лариса Кондрашова

— Но должен же я о чем-то говорить.

— Не должны! — отрезаю я. — Вашим работникам вовсе не обязательно было сообщать все эти сведения. Для чего? Из-за трех дней создавать какой-то там особый моральный климат между нами?

Но он никак не реагирует на этот мой взрыв.

— Не понимаю, что вы нашли в этом Леониде? — будто про себя говорит он. — Самовлюбленный мальчишка! Легкомысленный и капризный, как все таланты.

Теперь уже я поворачиваюсь к нему всем корпусом.

— Значит, мне не показалось. Вы и в самом деле имеете на меня целое досье, и я ни за что не поверю, будто бы вы собираете точно такое же на каждого, с кем предполагаете работать столь непродолжительное время!

На этот раз он первым отводит взгляд. Но что это я так возбудилась? Подумаешь, кто-то знает обо мне больше, чем хотелось бы. На самом деле наш город только кажется большим. Краевой центр! А коснись чего, тут же выясняется, что в нем все друг друга знают.

Все дело в том, что я перестала заниматься каким бы то ни было спортом. Даже тренажеры в клубе гораздо реже посещаю, чем нужно. И при этом я столь самоуверенно предлагаю клиентам свой спортивный опыт, словно он не исчезает, даже когда не поддерживаешь свою форму. Если у Найденова и в самом деле такое подробное досье на меня, он должен знать, что я вовсе не так крута, как хочу казаться.

А еще мне становится стыдно. Подумать только, я чуть на него не накричала. Свобода личности, то да се! Человек, который избирает в качестве своей работы защиту другого человека, должен быть отчетливо виден.

— Михаил Иванович, — заговариваю я даже чуточку льстиво, — раз уж вы собрались меня развлекать, то не могли бы мы объединить наши знания?

— В каком смысле? — не сразу понимает он.

— В том, что наши знания о некоей гражданке Павловской Ванессе Михайловне могут быть неполными как у вас, так и у меня. Как говорил юморист, может, вы что-нибудь знаете, может, я чего-нибудь не знаю?

Он улыбается и качает головой:

— Я и не сомневался, что вы умны. Женщина, почти девочка, с ребенком на руках не только закончила институт с красным дипломом, не только выступала в соревнованиях…

— В основном без выезда из города, — заметила я.

— Не только получила уйму всяческих званий и наград, ухитрилась еще защитить кандидатскую диссертацию, притом в последний момент оказалось, что темы диссертаций ее и еще одной соискательницы странным образом пересекаются!

Теперь я уже перестаю улыбаться, потому что такую подробность мог знать только человек, имеющий доступ к самой закрытой информации.

По крайней мере никакого объявления о том, что одна аспирантка — не хочу даже упоминать ее фамилию — просто нагло украла мои разработки, чтобы потом наскоро слепить из них диссертацию. Я не знаю, на что она рассчитывала. Не на то же, что она старше меня почти на пятнадцать лет, долго работала на кафедре, и если кого-то и заподозрят в плагиате, то, конечно, меня — такую непростительно молодую, а значит, и бесцеремонную, непорядочную…

Хорошо, что я защищалась не в нашем городе, а ездила в Воронеж, и там независимая экспертиза однозначно установила мое авторство. Но сколько неприятных минут довелось мне пережить!..

— Да бросьте хмуриться, Ванесса Михайловна. — Найденов осторожно трогает меня за руку. — Просто вы еще с таким не сталкивались, потому открою вам секрет: за деньги о каждом человеке можно узнать все. Или почти все.

— Но вам-то это зачем? — чуть ли не со стоном спрашиваю я.

— Затем, чтобы узнать вас получше.

Я даже не уточняю, зачем ему это узнавать, а лишь тяжело вздыхаю.

— Вся добытая вами информация лишена главного — эмоциональности. Разве вы узнали из нее, что я почувствовала, когда поняла, что часть моей диссертации самым подлым образом украдена, что мне надо или отказаться от защиты, или в спешном порядке ее переписывать, уделяя сну и отдыху не более трех часов в сутки? За те полгода я похудела на семь килограммов и уже шаталась от истощения, а ведь мне надо было уделять внимание еще и сынишке. И зарабатывать деньги, чтобы он ни в чем не нуждался.

— Он что, болел? — осторожно спрашивает Найденов.

— Нет, это я так решила, что у моего сына должно быть все самое лучшее.

— В вашем желании чувствуется надрыв. Словно вы кому-то что-то доказывали. Или с кем-то незримо боролись.

Странно, что он об этом говорит. Никто из моих мужчин ничего такого во мне не чувствовал.

— Может, потому, что по-настоящему не любили?

Что он говорит? Неужели свою мысль я произнесла вслух? О мужчинах. Или уже читает мои мысли?

— Спорное заявление, — говорю я спокойно. — Можно подумать, ВЫ меня любите! Второй день видимся.

— Кто знает, — задумчиво бормочет он.

Но я уже сама завелась. Я не понимаю главного: зачем Найденову это нужно? И теперь уже я начинаю его донимать своими вопросами:

— Так, идем дальше. Что еще имеется в моем досье? — Я стараюсь вернуть разговор в прежнее русло.

— Между прочим, скоро посадка, — ворчливо замечает он. — Видите, табло зажглось: «Пристегните ремни!»

— Не увиливайте.

Он смотрит на меня и как будто думает совсем о другом.

— Господь с вами, Ванесса Михайловна, у нас еще будет время. Нельзя в одну ночь рассказать все сказки.

— Какую ночь, что вы имеете в виду?

— Сказки тысячи и одной ночи, конечно. Такой арабский фольклор.

— Я знаю, что это такое!

— Знаете, а торопитесь.

— Еще бы! Вы так меня заинтриговали! До сих пор никто не собирал на меня досье.

— Ну, вы не можете об этом знать наверняка.

— Тем более непонятно, с какой целью.

— Скоро, совсем скоро вы все поймете. Как я надеюсь.

— Звучит уклончиво, но вызывает надежду, — не выдержав серьезности, смеюсь я.

— Наш самолет совершил посадку в аэропорту «Внуково», — сообщает динамик, и пассажиры салона начинают собирать свои вещи.

Мы останавливаемся в сравнительно небольшой, но импозантной гостинице с непривычным названием «Ариадна». Поневоле хочется воскликнуть: ну и у кого здесь в руках та самая нить, что выведет человека из лабиринта жизни?

На самом деле вовсе не факт, что нам сразу так и объяснят, кто такая Ариадна. Сейчас многие увлекаются тем, что ныряют за названиями своих фирм в древнегреческие мифы. Моя фирма, к примеру, называется «Афина», и я знаю, что это богиня войны и победы, а также мудрости. Но вот у нас в городе есть косметический салон с названием «Гекуба», что олицетворяет собой символ беспредельной скорби и отчаяния. В это состояние, видимо, впадает всякий, кто пользуется услугами салона.