Деревянные пушки Китая - Алексей Волынец

Караван растянулся на много вёрст по Шилке. В первой лодке в качестве проводника плыл 24-летний казачий сотник Гавриил Дмитриевич Скобельцын. Уроженец Забайкальского пограничья, он раньше участвовал в исследовательских экспедициях на северном берегу Амура и знал язык маньчжуров и «тунгусов»-эвенков, местных аборигенов. Как и многие участники первого «Амурского сплава», этот казак навсегда оставит память о себе на карте России – там, где в Амур впадает река Бурея, и сегодня располагается основанное в позапрошлом веке село Скобельцыно.

Через четыре дня плавания по Шилке, 30 мая 1854 года в 14 часов 30 минут, караван подошёл к её слиянию с рекой Аргунь. Отсюда начинался сам Амур, по которому русские люди не плавали более полутора веков. Как вспоминал очевидец: «Все встали в лодках и осенились крестным знамением. Генерал-губернатор, зачерпнув в стакан амурской воды, поздравил всех с открытием плавания по реке, раздалось восторженное «ура»…»

Спустя два дня, 1 июня, корабли достигли места, где некогда стоял героический Албазин, – сегодня это Сковородинский район Амурской области. Участники «сплава» отдали дань памяти погибшим здесь русским первопроходцам. Командир одной из рот, 23-летний подпоручик (т. е. младший лейтенант по-современному) Николай Александрович фон Глен, позднее так вспоминал тот день: «Под звуки молитвы, исполненной батальонными трубачами, Муравьёв со свитой вышел на берег и поднялся на вал, которым был когда-то обнесён Албазин и следы которого видны и доныне. Все невольно обнажили головы и сотворили крестное знамение в память погибших здесь геройского смертью защитников крепостцы, отражавших грудью своей полчища манджур, в десять раз превосходивших своею численностью. Помолясь, отряд тронулся дальше…»

Отсюда начинались совершенно неисследованные воды. Не было ни точных карт Амура, ни сведений об особенностях его дна, отмелях и течениях. Деревянные суда осторожно двигались вслед за лодкой с проводником и чёрным, хорошо заметным на воде пароходом. Как позднее рассказывал о первом плавании по Амуру сам командир парохода «Аргунь» Александр Сгибнев: «В то время мы имели об этой реке самые скромные, сбивчивые понятия, и поэтому плыли, как говорится, ощупью, не зная даже, в какой степени река судоходна… Поэтому нередко суда притыкались к мелям и их приходилось разгружать и снова нагружать».

Порядок плавания капитан Сгибнев описывает так: «Отряд обыкновенно уходил с ночлега на рассвете, по пушечному выстрелу с парохода, а пароход снимался с якоря не ранее десятого часа, когда расчищался туман, почти постоянно покрывавший берега реки по утрам. К полдню пароход догонял отряд. Затем, по затруднительности держаться с отрядом, разбросанным по фарватеру реки на пространстве двух-трех вёрст, пароход в широком месте обгонял отряд и уходил вперёд, чтобы выбрать удобный берег для привала на ночлег».

Воспоминания капитана Сгибнева о первом амурском плавании дополняют мемуары прапорщика Баранова: «Пароход уходил вперёд и останавливался с таким расчётом, чтобы флотилия могла прибыть туда же часам к десяти или одиннадцати вечера. Прибывающие лодки устанавливались вдоль берега… Тотчас начиналось приготовление пищи, солдаты варили себе чай. Пока был скот, пищу приготовляли со свежим мясом, а потом с солониной или маслом. Особая команда назначалась на каждом привале рубить дрова для парохода».

Первому на Амуре пароходу плавание давалось с трудом. Не раз плывущие в воде или затонувшие стволы деревьев ломали лопасти гребных колёс, которые приходилось экстренно чинить. Но как вспоминал прапорщик Алексей Баранов: «Солдаты любили пароход, называя его, как лошадь, «Воронко», по чёрному цвету его окраски. Присутствие парохода действительно как-то оживляло экспедицию, как будто делало её сильнее и значительнее…»

Русский речной караван плыл по безлюдной местности, берега Амура были полны диких животных и птиц. Но, со слов прапорщика Баранова, «во всё плавание нами не было сделано ни одного выстрела, хотя дичи было довольно, – стрельба была запрещена». Генерал-губернатор Муравьёв строго запретил выстрелы, чтобы не пугать и не провоцировать китайские власти.

Но первые поселения подданных империи Цин русские встретили, лишь преодолев почти 900 вёрст от слияния Аргуни и Шилки, приближаясь к той местности, где сегодня на левом берегу Амура стоит город Благовещенск. Хотя Амур уже почти два столетия формально принадлежал Китайской империи, этнические китайцы на его берегах никогда не жили. Более того, правящие в Пекине маньчжуры под страхом смертной казни запрещали китайцам селиться на землях Маньчжурии и, соответственно, на берегах Амура.

Во встреченных русскими первых поселениях обитали «тунгусы»-орочёны и маньчжуры. Муравьёв знал, что где-то здесь находится городок Айгунь – единственное в то время крупное поселение в Приамурье, располагавшееся на правом, южном, берегу реки. «Приближаясь к Айгуну, – вспоминал позднее казачий сотник Гавриил Скобельцын, – генерал Муравьёв приказал мне выбрать на левом берегу Амура удобное место для высадки войска…»

Казак Скобельцын не мог знать, что выбранное им место в будущем станет русским городом Благовещенском, ныне центром Амурской области. Сделанный им выбор диктовался лишь удобством берега и тем, что место для русского лагеря будет отделено от маньчжурского города широкой рекой – генерал Муравьёв не знал, как отреагируют на появление каравана китайские власти. Надеясь на мирные переговоры, он велел готовиться и к возможному бою.

Высадка русского отряда на берег – там, где река Зея впадает в Амур, – произошла 9 июня 1854 года. По приказу Муравьёва войска чистили ружья и точили штыки. Было назначено общее построение. Солдаты переодевались в чистое бельё и готовились получить казённую чарку водки – по традиции русской армии так всегда полагалось перед боем.

Оказавшийся на берегах Амура потомок баронского рода прибалтийских немцев Николай фон Глен, выстраивая солдат своей роты на прибрежной поляне, не мог знать, что спустя всего полтора десятилетия именно здесь появятся на свет трое его детей – одни из первых уроженцев будущего города Благовещенска… В тот день юного 23-летнего поручика заботили иные вопросы. «Всех волновала одна мысль, – запишет он позже в мемуарах, – что-то ждёт в Айгуне? Согласятся ли китайцы пропустить флотилию, или придётся с оружием в руках завоёвывать себе это право?»

Тот же вопрос волновал и генерал-губернатора Николая Муравьёва. «Мы услышали барабанный бой, – вспоминал те минуты казачий сотник Гавриил Скобельцын. – Начальники частей со своими отрядами спешили явиться на место сборного пункта, куда направился и генерал Муравьёв со всем своим штабом. На месте сбора заиграла музыка и было вынесено несколько вёдер спирта. Генерал почерпнул ковш и, обратившись к войску, сказал: «Я служил на Кавказе, солдаты меня любили, со мною в огонь и воду готовы были идти. Вот тут ниже есть китайский городок, могут быть разные столкновения. Надеюсь, если будет нужно, вы, русские, на свою руку охулки не положите!»

К утру следующего дня небольшое русское войско – менее тысячи солдат и сотня казаков – изготовилось к бою. Пароход с генералом Муравьёвым пересёк Амур и приблизился к маньчжурскому берегу, к городку Айгунь. По приказу генерала на пароходе безостановочно играл военный оркестр. Свой приказ получили и оставшиеся на левом берегу офицеры: «Если переговоры не приведут к желаемому результату, то по знаку с парохода войска немедленно должны переправиться на правый берег Амура и вступить в дело».