Доктор Смерть - Джонатан Келлерман

Она смерила Майло взглядом, красноречиво говорившим: «Перестаньте двигаться, и можете считать себя мертвым». Это живо напомнило мне слова Ричарда Досса, произнесенные шесть месяцев назад: «Отдыхать я буду только после смерти».

— А доктор Мейт вел активный образ жизни?

— У него постоянно работал мозг. Но мне никак не удавалось уговорить его заняться своим здоровьем. Однако какое это имеет отношение...

— Значит, вы не имеете понятия, кому доктор Мейт собирался помогать в те выходные, когда он умер?

— Нет. Я же вам уже говорила, что мы не обсуждали его пациентов.

— Я спросил вас потому...

— Вы считаете, его убил путешественник? Это же абсурд.

— Почему, мэм?

— Мы говорим о смертельно больных, детектив. О калеках, беспомощных, страдающих болезнью Лу-Герига, о людях на последней стадии раковых заболеваний. Откуда у них найдутся силы? И зачем это им? А теперь, пожалуйста, оставьте меня.

Зогби нервно постукивала ногой по полу. Вообще после телефонного разговора она стала какой-то дерганой. Впрочем, вполне вероятно, что такую реакцию может вызвать предстоящее общение с налоговым инспектором.

— Еще кое-какие детали, — спросил Майло. — Почему вы обратились в Тарзану, в агентство «Авис»? Так далеко от дома доктора Мейта?

— Именно поэтому, детектив.

— Не понял?

— Мы заметали за собой следы. На тот случай, если кто-то что-нибудь заподозрит и откажется иметь с нами дело. Вот почему я выбрала «Авис». Мы постоянно меняли агентства проката. Перед этим был «Гертц», а до того «Баджет».

Быстро подойдя к двери, Зогби распахнула ее и снова начала постукивать ногой.

— Забудьте о том, что это был путешественник. Никто из пациентов Элдона не стал бы делать ему ничего плохого. Кроме того, как правило, им нужна помощь, чтобы добраться до отправной точки путешествия...

— Чья помощь?

Длительное молчание. Улыбнувшись, Зогби скрестила руки на груди.

— Нет, в это мы не будем вдаваться.

— Тут были замешаны другие? — настаивал Майло. — У доктора Мейта были помощники?

— Гм, ничем не могу вам помочь — даже если бы хотела. Потому что мне ничего не известно. Да я и не хотела вдаваться в детали.

— Потому что доктор Мейт никогда не обсуждал с вами подробности своей практики.

— А теперь, будьте добры, уходите.

— Скажем так: у доктора Мейта были сподвижники...

— Говорите что вам угодно.

— Почему вы так уверены, что один из них не поднял на него руку?

— А зачем? — Она рассмеялась. Резко. Слишком громко. — Никак не могу заставить вас понять: Элдон был гений. Он не стал бы доверять первому встречному. — Поставив ногу на порог, она проговорила раздельно, отмечая каждое слово взмахом пальца с безукоризненно ухоженным ногтем: — Ищите фанатика, безумца.

— А как насчет фанатика, выдававшего себя за сподвижника?

— О, пожалуйста, не надо. — Еще один громкий смешок. Руки Зогби с растопыренными пальцами взлетели вверх. Она тотчас же уронила их. Последовало несколько неуклюжих движений, никак не вязавшихся с грацией танцовщицы. — Я больше не могу отвечать на ваши идиотские вопросы! Мне очень тяжело!

Вернулись слезы. Но уже не симметричные ручейки. Настоящий поток.

На этот раз Зогби принялась поспешно вытирать их.

Мы повернулись, и за нашими спинами громко захлопнулась дверь.

Сев в машину, Майло оглянулся на особняк.

— Ну и гарпия.

— Ее поведение изменилось после звонка, — заметил я. — Может быть, это действительно была налоговая служба. Или нашу Зогби расстроило то, что пресса ею до сих пор не заинтересовалась. Впрочем, возможно, позвонил кто-то, работавший с Мейтом, и посоветовал держать язык за зубами.

— Значит, у доктора Смерть были собственные маленькие эльфы?

— Зогби только что прямо не подтвердила их существование. Что приводит меня к любопытному предположению: сегодня утром мы говорили о том, что убийца заманил Мейта в Малхолланд, выдав себя за путешественника. А что если это был тот, кого Мейт знал, кому доверял?

— Эльф, ставший «плохим»?

— Эльф, примкнувший к Мейту, потому что ему нравилось убивать. Затем он решает, что курс обучения закончился. Пора забирать практику себе. В эту гипотезу укладывается то, что убийца разыгрывал из себя врача, забрал черный саквояж Мейта.

— Значит, мне можно не гоняться за фанатиками-католиками и ортодоксальными иудеями, так? Старушка Алиса пришлась бы ко двору в Третьем Рейхе. Алиби у нее железное — авиакомпании подтвердили, что она действительно летала в Непал и Амстердам. — Майло похлопал ладонью по приборной панели. — Сообщник, восставший против учителя... Мне просто необходимо повидаться с Хейзелденом, выяснить, какие бумаги у него хранятся.

— А что насчет именной ячейки в банке? — предположил я.

— Ничего. Пока мы не обнаружили и абонентских ящиков. Похоже, Мейт постоянно заметал за собой следы — с этим приходится сталкиваться, когда преступник становится жертвой.

— А может быть, это добавляло интриги. К тому же, у Мейта действительно были враги.

— В таком случае почему же он не был более осторожен? Зогби права насчет его беспечности. Он совершенно не заботился о личной безопасности.

— Монументальное самомнение, — сказал я. — Поиграв достаточно долго в Господа Бога, начинаешь верить в то, что говоришь о себе. Мейт с самого начала стремился к известности. Ходил по лезвию врачебной этики задолго до того, как построил свою машину.

Я рассказал о письме в шведский журнал по проблемам патологии, о том, как Мейт бдел у постели смертельно больных, заглядывая в глаза умирающих.

— Значит, прекращение жизнедеятельности клеток? — сказал Майло. — Чертов упырь. Можешь себя представить на месте одного из этих несчастных? Ты лежишь, подключенный к блоку интенсивной терапии, приходя в себя и снова теряя сознание. И вот ты просыпаешься, открываешь глаза и видишь перед собой какого-то подонка в белом халате, который таращится на тебя. Даже не пытается тебе помочь, просто старается определить, когда именно ты скопытишься? Кстати, а как он мог смотреть в глаза смертельно больным?

— Быть может, он для этого приподнимал веки, — предположил я.

— Или подпирал их с помощью зубочисток. — Майло снова хлопнул по приборной панели. — Наверное, у Мейта было то еще детство. — Еще один взгляд на кирпичный особняк. — Бывшая жена. Первый раз слышу о ней. Больше всего боюсь, что она вдруг решит разоткровенничаться с прессой, выставив меня дураком, — каким я себя и чувствую. — Улыбка. — Чаще всего максимум информации я получал как раз от бывших супругов. Ну и любят же они говорить!