Полюби дважды - Элизабет Торнтон

— Раньше я не слышала от тебя подобного толкования этой истории, — натянуто улыбаясь, сказала Белла.

— Разве? — несколько съязвил Лукас. — Возможно, я не всеми мыслями делился с тобой, однако у меня было время подумать, и теперь это толкование кажется мне вполне вероятным.

Руперт хмуро разглядывал пуговицу, которая оторвалась от его сюртука.

— Мне всегда нравилась Джессика, — тихо проговорил он, — да и жалко мне ее было всегда. С таким папашей ей жилось не сладко. — Он поднял глаза на Беллу и улыбнулся. — Я знаю, что, когда у тебя будет время поразмыслить об этом, дорогая, ты придешь к выводу, что Лукас прав. — Он повернулся к Лукасу. — Двери нашего дома будут тоже всегда открыты для Джессики.

Лукас взглянул на Беллу. Она улыбалась, но эта улыбка не могла обмануть Лукаса. Он почти физически ощущал внутреннюю борьбу, которую вела Белла, пытаясь обуздать свою ярость. Наконец, справившись с собой, она произнесла:

— Если Джессика действительно изменилась, как ты утверждаешь, то я, конечно, сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь ей. — Затем резко добавила, обращаясь к Руперту: — Пойдем, дорогой. Я обещала кухарке составить меню на сегодня. Ты же знаешь, что эта глупая женщина ничего не может сделать без указаний.

Лукас и Адриан стояли на дороге и смотрели, как коляска Руперта исчезает за поворотом.

— Итак, ты убежден, что Джессика действительно потеряла память? — задумчиво спросил Адриан.

— Да, я убежден, — ответил Лукас.

Понимая, что Лукасу не хочется, да и неприятно развивать эту тему, Адриан все же продолжил:

— Если ты собираешься создать Джессике хорошую репутацию, то тебе не обойтись без помощи какой-нибудь добродетельной женщины.

— Какой, например? — встрепенувшись, осведомился Лукас.

— Что скажешь насчет жены викария? По-моему, она-то нам и нужна, — предложил Адриан.

— Я об этом подумаю. А почему ты такой серьезный? — спросил Лукас.

— Я думаю о Белле. Она ведь может запросто уничтожить твою Джессику, — ответил кузен.

— Мою Джессику? — хмуро переспросил Лукас. Адриан хохотнул и обнял Лукаса за плечи.

— Лукас, даже слепой видит тебя насквозь. А я не слепой. Можно дать тебе дружеский совет? — Он тепло улыбнулся двоюродному брату.

— Брось, Адриан! — Серьезно глядя на друга, отозвался Лукас.

Несмотря на нежелание кузена продолжать разговор, Адриан сказал:

— Просто постарайся сделать так, чтобы история не повторилась.

По пути домой Белла говорила о всякой чепухе, стараясь не выдать того, чем в действительности был занят ее ум. Она сдерживалась от проявления своих чувств прежде всего из-за кучера, ибо простолюдины, по ее глубокому убеждению, имели привычку излишне болтать и сплетничать. А Белла не хотела, чтобы в округе пошли разговоры о том, что она, Белла Хэйг, переживает из-за возвращения Джессики Хэйворд. Однажды ее уже выставили на посмешище. Второй раз она этого не потерпит.

Как только они вышли из коляски и кучер уехал на конный двор, Белла сказала:

— Не понимаю, почему мы каждое лето должны торчать в этом захолустье, когда можем поехать в Брайтон с принцем-регентом? Он меня лично спросил, собираемся ли мы туда этим летом.

Голос Руперта звучал тихо и кротко, когда он отвечал жене:

— Мне так же жаль, как и тебе, моя дорогая, но мы не можем разочаровать наших людей. Они ждут, что мы будем присутствовать на их традиционном летнем балу.

— Но почему они не могут организовать его в августе? — сердито возразила Белла.

— Потому что они будут слишком заняты — уборочная страда! А кроме того, это традиция, которая соблюдается в нашей семье вот уже несколько поколений, — ответил Руперт.

Белла поджала губы. Она вынуждена была признать, что Руперт оказался довольно снисходительным и терпимым мужем, но в одном он был тверд. Когда они приехали в Беркшир, то должны были жить в доме, который принадлежал семье Хэйг вот уже два столетия. В этом доме Руперта вырастил и воспитал его дед. Сам Руперт глубоко чтил традиции.

Беллу это раздражало. Последний дом ее отца, который был куда лучше, чем эта груда рассыпающихся кирпичей, был продан. И теперь, вот уже почти полгода, ее вынуждают терпеть комнаты размером со шкаф, дымящие трубы и штукатурку, которая отваливается всякий раз, как хлопает дверь.

И хотя у них есть деньги, чтобы перестроить этот дом от крыши до фундамента, Руперт и слышать об этом не хочет. Он постоянно напоминает ей, что дом в Лондоне принадлежит ей и она может делать с ним все, что захочет. Здесь же ничего трогать не надо. Они не скупились на расходы, и дом на площади Гросвенор стал одним из красивейших особняков в столице. Однако деньги, вложенные в этот дом, принадлежали не ей. После свадьбы самым большим потрясением для нее стало известие о том, сколь богатым человеком является Руперт Хэйг. Конечно, и раньше было известно, что в семействе Хэйг есть деньги, но спартанская жизнь, которую вели Руперт с дедом, не позволяла даже приблизительно определить количество этих денег. Белла не могла понять, почему люди предпочитают жить скромно, владея огромным состоянием.

Когда они вошли в парадный зал, ее губы напоминали уже тонкую линию. Она ненавидела это мрачное помещение, с отделанными темным дубом стенами и маленькими оконцами. Другие жили в просторных особняках, украшенных греческими колоннами и отделанных белым мрамором, но совершенно бесполезно говорить об этом с Рупертом. Он, как всегда, ответит, что это дом в стиле Тюдоров и что именно Этим он отличается от других домов, а греческие колонны и белый мрамор — это уже чересчур. Что он в этом понимает?! Если это не чересчур для принца-регента, значит, и для нее не чересчур.

Когда Руперт сообщил жене, что собирается пойти в оранжерею, чтобы повозиться со своими розами, она спросила его, не будет ли он так любезен и не зайдет ли сперва к ней в комнату, чтобы они смогли поговорить наедине. Она дождалась, пока он закроет за собой дверь, прежде чем закричала в ярости:

— Я не поверила собственным ушам, когда ты сказал, что двери нашего дома будут всегда открыты для Джессики Хэйворд! И это после того, что она мне сделала!

Руперт присел на подлокотник кресла.

— Прежде всего я думал о тебе, — сказал он. — Как это будет выглядеть, если ты станешь демонстрировать свою неприязнь к этой девушке? Люди скажут, что ты до сих пор любишь Лукаса и ревнуешь его к Джессике.

— Меня не волнует, что скажут люди! — не сдерживаясь больше, кричала Белла.

— Думаю, это не так, — возразил Руперт. — На самом деле ты придаешь большое значение тому, что о тебе говорят окружающие, для меня это тоже важно.

Его спокойный тон воспламенил ее еще больше.

— Ты не прав! Я не придаю этому вообще никакого значения! — злобно прошипела Белла.