Крысиный король - Дмитрий Стахов

— У меня есть принципы, — сказал Потехин.

Через некоторое время он вернулся сам, но уже в Россию. Его задержали на границе. Говорил — узнал, что у тетки онкология. Ему сделали документы в посольстве. Наверное, по представлению того же гэбиста, с которым меня свел посольский шофер. Тетку Потехин застал в прекрасном состоянии. Да, онкология, да, процесс, но жить-то можно, но жить-то надо.

Его тетка переживет всех. Племянника уже пережила, меня скорее всего тоже. Старая порода, они даже болеют иначе. Условием освобождения Потехина было сесть за рычаги и поехать на Грозный. Смыть кровью. Это самые подлые слова — смыть, искупить, заслужить. Все на них держалось и держится.

— Угу, — кивнул я. — Принципы! Счас обоссусь от смеха!

Сидевший за соседним столиком седой месье в шейном платке, куривший вставленный в мундштук «Капрал» и пивший что-то мутное из пузатой рюмки, повернулся к нам:

— Туалет внутри, — сказал он по-русски. — Направо и вниз по лесенке…

— Ты не поверишь, — наклонившись ко мне, тихо-тихо проговорил Потехин, — не поверишь — пидарасы тут так и снуют. Ты зайдешь в кабинку, а тебя там… Будь осторожен!..

…Игнацы, узнав, что у меня нет с собой костюма, привез к Рашели свой, пиджак был впору, брюки коротковаты и широки, и в ресторан «Мадам Рекамье», куда Игнацы пригласил еще и своих американских партнеров, я пошел в кооперативных, пошитых в ларьке штанцах. Культурный шок настиг меня именно в этом ресторане: держа марку, я заказал в качестве аперитива водку, и специальный водочный официант прикатил к столику высокую этажерку, заставленную водочными бутылками — «Уот кайнд оф водка ду ю префер, сэр?»[2]

Американцы спрашивали про Горбачева, Сахарова, каждый мог выставить себя экспертом-знатоком. Было вкусно, перед десертом жена одного из американцев в очередной раз коснулась моей ноги своей, на этот раз — со снятой туфлей. Ее муж был высок, крепок, тонкогуб, синеглаз. Он мало интересовался общим разговором, много пил, краснел, синева глаз мутнела. Американка подстерегла меня возле туалетов, передала карточку — она была главой фирмы по серьезному медицинскому оборудованию, доктором философии, профессором, вовсе не ее синеглазый, женщина-кремень, поначалу стыдившаяся естественного выдоха, стона, взгляда, — и на следующее утро, точнее — ближе к полудню, из ее номера в отеле я позвонил свояку-шоферу, так что к поездке в Версаль у меня уже были определенные достижения — ресторан, американка — она меня вымотала, опустошила, в паузах между соитиями разглядывала мой член и говорила, обращаясь к нему, мол, добро пожаловать в свободный мир, — но главным достижением было обещание шофера узнать про место, где собираются предатели родины, он обещал поговорить с одним из служивших в посольстве гэбистов, занимавшимся осевшими в Париже афганцами.

Гэбист был сер лицом, костюмом, неприметен. Обычный, ожидаемый облик гэбиста. Мы сидели в холле посольства, у низкого столика, в глубоких креслах с лоснившейся обивкой. Какой-то другой, тоже наверняка гэбист, сотрудник посольства что-то объяснял двум посетителям — девушке и парню; девушка оглядела меня и моего гэбиста, мой гэбист попросил предъявить документы, изучил удостоверение сотрудника СЭС, улыбнулся, его в меру полные, в меру розовые губки слегка искривились, на левой щеке появилась характерная примета — ямочка, ямочка из-за почти незаметного шрама, ему не светило двигаться по оперативной лестнице, у него, как в будущем у Дерябина, были сложности.

Гэбист не мог понять — зачем мне это надо? Он дважды выслушал легенду — жена-журналист, на сохранении, ей нужен материал про пропавших без вести в Афганистане, Потехин может стать гвоздем номера, если получится хороший материал, жену оставят в редакции, она пока только стажер, я же приехал проведать родственников, которых никогда не видел, о существовании которых до последнего времени и не подозревал; когда собирался в поездку, подумал, что поисками Потехина смогу помочь жене, шофер, шофер, он родственник моего хорошего товарища, товарища с детства, зовут, зовут его, товарища, Леонид, отчества не помню, какое отчество у товарища с детства, Ленька, Ленька просил встретиться, нет, кем шофер именно Леньке приходится — не помню, деверь, свояк, племянник, я в этих вещах путаюсь, просил видеомагнитофон купить, может, вы посоветуете, я вот был во «Фнаке», там что-то дорого, говорят, если пройти за площадь Пигаль, есть магазин, «Тати», да, я слышал такое название, пакеты даже видел в Москве, но я не знаю, где эта площадь и по-французски не очень, а Ленька автомеханик в гоночной команде МАДИ.

— Так вы решили искать Потехина еще в Москве?

— Ну такая мысль была… Но в общем виде. А здесь я подумал, что смогу…

— Сможете — что?

— Помочь жене.

— А, да-да… И что вы будете делать, если найдете?

— Поговорю с ним. Сфотографирую. Жена напишет статью. Люди прочтут…

— Но вам это зачем?..

…Вот ведь сука, вот ведь тварь! Непробиваемая скотина! Спрашивал, кто, кроме жены, просил меня найти Потехина, повторял этот вопрос в разных комбинациях, кисло улыбался, когда я отвечал, что никто, что и жена, собственно, не просила, что это моя, целиком и полностью моя собственная инициатива, а потом, помолчав, спрашивал:

— Ну вам-то это зачем?

Я вышел из посольства. Был прекрасный солнечный день. Во дворе расположенной неподалеку школы, мимо которой я шел к посольству от метро, галдели дети, хотелось съесть бутерброд, выпить пива, хотелось перед пивом выпить водки. Я закурил, сигареты «Ява», привез с собой блок, экономия, обогнул здание посольства, перешел улицу, вошел в Булонский лес. Под ногами шуршал гравий. Было прохладно. Вдалеке, меж стволов, блестела вода. У воды стоял павильон. Там были бутерброды, пиво, возможно — водка. После разговора с гэбистом хотелось помочиться. Трава была жесткой, я прошел немного в сторону от аллеи, встал возле дерева, когда заканчивал, почувствовал, что за мной наблюдают, застегнулся и увидел необычайной красоты женщину, в шубке, в туфлях на высоком каблуке. Она была очень смуглой, волосы в беспорядке. Она стояла всего-то в нескольких шагах, возле соседнего дерева. Она что-то сказала, я понял только «мсье». Я улыбнулся. Ей было что-то надо. Может быть, она нуждалась в помощи. Я подумал, как помогаю ей, как она в благодарность приглашает меня в гости, как дарит видеомагнитофон, в разговоре с гэбистом я говорил правду и одну только правду, у меня действительно был такой приятель, Ленька, автомеханик в гоночной команде МАДИ, Ленька по кличке Сырок, Сырков, Сырников, Сыроватский, что-то вроде того, ничего от гэбиста утаено не было, я только не сказал, что служил вместе с Потехиным в одной роте, но он же об этом не спрашивал, спрашивал только, зачем мне это надо; окажись он здесь, между деревьев, я бы его приложил башкой о липовый ствол.

Женщина в шубке поманила меня тонким пальцем, я подошел, она взяла под руку, придерживая шубку, у нее был нежный, обволакивающий голос, от нее пахло чем-то приятным, я понял, что ей трудно идти по мягкой земле в туфлях на острых и высоких каблуках, ей нужно было вернуться на аллею, я хотел спросить — как же она оказалась здесь, среди деревьев? — но сделать этого не смог, от ее близости даже слегка кружилась голова; Париж, солнечный день, красавица в шубке, ей, наверное, все-таки жарковато, ведь только начало сентября, но, видимо, это такой стиль, она перехватила края шубки, на мгновение я увидел левую плотную грудку с длинным торчащим соском, вот как, шубка была надета на голое светло-шоколадное, соблазнительное тело.