Охота на Актеона - Алексей Евтушенко

Все эти относительные сложности, разумеется, не касались Руководства, пластунов и хватов. И, конечно, женщин из гурта. Хотя бы потому, что последние могли покинуть Подземелье только в сопровождении мужчин.

Они миновали часового, не сговариваясь, надели затемненные очки, и вышли на открытую площадку. Здесь можно было присесть на удобный естественный каменный выступ, чем оба немедленно и воспользовались.

– Боитесь прослушивания, шеф? – неожиданно для самого себя осведомился Бес. Он не хотел об этом спрашивать, но видимо, сказалось напряжение и неопределенность последнего времени, и вот – вырвалось.

– Прослушивание – это не самое страшное, – вздохнул начальник Штаба и снял очки. При дневном свете он выглядел неважно. Серая кожа в частых морщинах и набрякшие красноватые веки выдавали не только общую усталость Шнеда Ганна, но и его возраст. – Между нами говоря, это вообще не страшно. Для меня, во всяком случае. Неприятно – да. Но не страшно. Так что это не страх, а, скорее, привычка. Скажи мне, Бес, тебе не кажется, что за несколько последних месяцев обстановка в Подземелье стала несколько иной?

– Допустим, кажется, – помедлив, ответил Тьюби. – А что?

– Я буду с тобой откровенен, – сказал начальник Штаба. – И вовсе не потому, что ты из себя весь такой легендарный и харизматичный, а просто из-за того, что, как выясняется, мне больше не с кем быть откровенным.

Шнед Ганн замолчал и полез в карман за сигаретами.

– Угощайся, – предложил он, протягивая пачку.

Бес подумал секунду и взял предложенную сигарету.

Курил он редко.

И дело здесь было не в том, что привычку эту Тьюби считал очень вредной для здоровья, а сигареты было трудно достать (все, что не производили сами люди Подземелья, было достать трудно), а в том, что командир пластунов был крайне свободолюбив от рождения, и всегда стремился к максимальной независимости в своих поступках и действиях. «Зависимость – это всегда зависимость, – частенько говорил он подчиненным. – И не важно из-за чего она у вас появляется: никотина, водки, наркотиков или чего-то другого. Чтобы выполнить совершенно конкретный приказ, пластун должен быть внутренне независим. Как это ни парадоксально звучит. Не от приказа независим, разумеется, а от всего того, что может помешать его выполнить. Начиная от неодолимой тяги к никотину и заканчивая ограниченностью мысли и воображения».

Они закурили, и Бес Тьюби подумал, что Шнед Ганн, наверное, действительно, постарел. Раньше он был куда решительней.

– Ты, наверное, думаешь, что Шнед Ганн постарел и утратил свою хваленую решительность? – покосился на него начальник Штаба и едва заметно усмехнулся. – Можешь, впрочем, не отвечать. Постарел я или нет, в общем и целом не имеет отношения к делу. А дело заключается в том, что некоторые наши радикально настроенные офицеры и – главное – часть Руководства задумали затеять наверху глобальную войну.

– Кто? – не поверил Бес.

– В основном, молодежь, конечно. Кого же еще подобная глупость могла увлечь? Лидером у них Хрофт Шейд. Знаешь его?

– М-м… – задумался Бес. – Невысокий такой? Волосы светло-русые. В ремонтно-восстановительных мастерских работает, электронику налаживает. Да и в оружии неплохо разбирается. Он?

– Он самый, – кивнул начальник Штаба. – Молодой, что называется, да ранний. Но талантлив, не откажешь. И харизмой обладает. Молодежь к нему тянется. Кстати, и тот же, небезызвестный тебе Рони Йор, им весьма сочувствует. Хотя к молодежи его можно отнести с большой натяжкой. Но у этого, думаю, несколько иные резоны. Просто на мое место метит, стервец. Я бы на самом деле и не против, сам чувствую, что стар уже становлюсь, устаю быстро. Но не такой же ценой! Чем закончилось последнее восстание, знают все. Знают и все равно лезут на рожон. Не понимаю. Нас ведь просто уничтожат. У сестер-гражданок десятикратный перевес во всем. В численности, технике, вооружении. Организованности и дисциплине, наконец. На что расчет? На мифическую пятую колонну? На то, что, якобы, многие сестры-гражданки втайне давно мечтают изменить существующий порядок? Я лично в это не верю. А ты?

– Сложный вопрос, – уклончиво сказал Бес. – Однозначного ответа на него нет. Довольно большая часть сестер-гражданок, как мне кажется, действительно хотели бы изменений. Это чувствуется. Тем более что наверху, в городах, падает не только рождаемость. Те дети, что появляются на свет у матерей-рожениц, несмотря на их хваленый генетический отбор и якобы высочайшее качество спермы, все чаще и чаще нежизнеспособны. Или неизлечимо больны. Их приходится умерщвлять в первые же часы или дни. Точных статистических данных, как вы сами понимаете, нет, но общая тенденция именно такова. Недаром среди сестер-гражданок за последние годы упал интерес к виртуальному сексу и возрос спрос на услуги секс-рабов. Черный рынок в этом направлении буквально цветет пышным цветом и становится шире с каждым годом. На официальном уровне это пока не признается, но… А взять моду на платья? По-моему, одно это значит куда больше, нежели любая статистика.

– Какая еще мода на платья? – брюзгливо осведомился Шнед Ганн.

– Самая обычная мода, – пояснил Бес. – Вы же знаете, как сестры-гражданки и вообще женщины падки на внешнее и броское. Так вот, в последнее время очень модным, особенно среди молодежи, стало носить платья. Представляете?

– Ну, допустим, – кивнул Шнед. – И что из этого?

– А то, что платье – это чисто женская одежда. Чуть ли не вторичный половой признак. Мужчины не носят платье. Мужчины носят штаны. А вот женщины носят и платья, и штаны. Когда-то, во времена патриархата, сотни три с половиной лет назад они вообще только платья и носили. Теперь эта мода возвращается. О чем это говорит?

– Понятия не имею, – пожал плечами начальник Штаба. – О чем?

– Мне кажется, – нарочито равнодушным тоном произнес Бес, – что это говорит о подсознательном желании в какой-то мере вернуть прошедшие времена. Но… как бы это поточнее выразиться… их желание еще не оформлено в конкретные стремления. Грубо говоря, на самом деле они и сами не знают, чего им надо. Вот и напяливают на себя платья. И юбки тоже. Хотя, надо признать, это очень красиво. Мне нравится.

– Это все домыслы, – сказал Шнед. – Платья, юбки, косметика… Женщины, знаешь ли, существа непредсказуемые и то, что они вновь стали носить платья, еще ничего не доказывает. Ты уходишь от ответа. И я тебя понимаю. Ты просто его не знаешь. А я знаю и знаю совершенно точно, что если молодые развяжут войну, в чем, кстати, я не в силах им помешать, конец наступит не только нам. Конец наступит всем тем возможным изменениям, которые могут вскоре произойти. Сам говоришь – женщин наверху тоже перестало устраивать нынешнее положение дел, пусть пока и на подсознательном уровне. В этом есть доля истины. А ты думаешь, меня устраивает? Да что я – всем нам хочется перемен. Сколько можно, в самом деле! Полторы сотни лет мы, последние, оставшиеся на свободе мужчины, сидим в глубокой жопе. Кто под землей, кто в лесах, кто в пустынях…. Сколько нас осталось на сегодняшний день, ты никогда не задумывался? А я тебе скажу. Не более одного процента от всего населения Земли. То есть, около пяти миллионов. Плюнуть и растереть, если брать масштабы планеты. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы оценить расклад сил. Пятьсот миллионов хорошо организованных, обладающих современными технологиями и практически неисчерпаемыми ресурсами сестер-гражданок и пять миллионов нас. Разрозненных, плохо вооруженных, живущих зачастую лишь за счет грабежа, полуподпольной торговли с фермершами и того, что наши предки в свое время не поленились сделать такое количество запасов, что мы и по сю пору их находим и пользуемся. А ведь запасы эти не бесконечны. Нас не трогают по-настоящему лишь потому, что мы редко высовываемся и не очень докучаем. Но стоит нам проявить излишнюю активность, а, тем более, агрессию… Э, да что там говорить, – он махнул рукой и снова замолчал.