Господин моих ночей - Алиса Ардова

Какой глубокий черный цвет… А вон пылинка… кажется… И складки такие ровные… Одна… Вторая… Третья…

— Ты меня совсем не боишься? — в его тоне прорезалось легкое, едва заметное удивление.

Не боюсь? Да я умираю от ужаса. Ноги подкашиваются, в горле застрял горячий комок и жжет нестерпимо, а сердце продолжает стучать так часто и громко, что я почти ничего другого не слышу. Но что-то там, глубоко внутри, заставляет упрямо сжимать губы, еще старательней выпрямлять спину и прятать страх, ни в коем случае не показывая его.

— Вас все опасаются, — отозвалась уклончиво. А то вдруг высший обидится, что я в его присутствии не падаю в обморок. — Я тоже.

— Но не так, как остальные, — протянул он задумчиво. Голос его стремительно менялся, приобретал краски, интонацию, становился заинтересованным. И это мне не категорически не нравилось. — Ты ведь не считаешь меня демоном или кровожадным зверем… Верно?

Неожиданный вопрос…

А ведь, действительно. После знакомства с Айтоном я перестала относится к высшим, как к монстрам. Да, враги. Могущественные, безжалостные, жуткие. Но… не чудовища. Слишком хорошо помнились красивые сильные руки, мягко касающиеся моих плеч, волос, запястья… Твердый подбородок… Чувственный изгиб губ… Они такие же люди, как и мы. А то, что лица прячут, так, может это часть платы, что темный с них за дар потребовал? Кто знает…

Высшему, видимо, надоело ждать ответа. Он резко подался вперед, схватил меня за подбородок и буквально заставил поднять голову. Тьма под капюшоном заклубилась, сгустилась, жадно уставившись в мои глаза.

— Забавная девочка… Яркая… Чистая… Вкусная…

Этого я перенести уже не могла. Вкусная… Да как он смеет? Я не пирожное и не мясная отбивная. Попыталась оттолкнуть затянутую в перчатку ладонь, но мою руку тут же перехватили и поднесли… будем считать — к лицу.

— Печать… — пробормотал высший, больно впиваясь пальцами в запястье. — Альтэ… Чужая…

В то же мгновение за его спиной раздалось глухое рычание. Грозное такое… Угрожающе-предупреждающее. В этот раз не было ни тени, меняющей форму, ни ползущего к нам чудища — я вообще ничего не заметила, но «нежный голос» Хвича узнала сразу. Надо же, он, оказывается, и так умеет.

— Успокойся, — невесело усмехнулся маг. — Я и так понял, что опоздал.

Горгул снова рыкнул, уже громче, и высший внезапно напрягся, а потом медленно повернулся к дворцу. Там, у широких мраморных ступеней между живыми стенами из аккуратно подстриженных кустов стоял еще один высший и явно смотрел в нашу сторону. Я как-то сразу вдруг поняла — даже вот так, на расстоянии — это Айтон… И сердце, сжавшись, оборвалось — тяжело покатилось вниз, в мрачные подземелья Сахтара.

Некоторое время мужчины не шевелились — застыли каменными изваяниями друг напротив друга и молчали. Или… они все-таки разговаривали, но мы их просто не слышали? Как там Хвич это называл? Мыслеречь? Потом беседовавший со мной маг хмыкнул, спрятал руки в складках плаща и быстро направился к храму.

Я почти не заметила его отступления — все мое внимание сосредоточилось на Айтоне, который неторопливо двигался в мою сторону. Приблизился, замер на мгновение.

— Идите домой… госпожа Бэар, — услышала я ледяное, и высший, как ни в чем не бывало, зашагал дальше.

По мере того, как он отходил, народ начинал вздыхать, переминаться с ноги на ногу, шептаться, а, когда высшие скрылись в дверях храма, толпа заколыхалась, забурлила.

— Видели?.. Вы видели?..

— Имя спрашивал…

— Метку проверял…

— Бедняжка, такая молоденькая…

— Лютуют…

— Ловят кого-то, наверное… (23660)

— Не кого-то, а аристократов… «чистых»…

Судя по всему, зеваки ничего из нашего разговора не слышали и мало что поняли. Ну и хорошо.

«Идите домой»…

Пошла, конечно, — куда я денусь? Но не сразу. Сначала мы все-таки сбегали на рынок: глупо возвращаться ни с чем, когда до цели уже рукой подать. Но после всего случившегося разнообразие товаров, магазинов, рядов с овощами, мясом, молочными продуктами и прочей снедью не радовало, а деликатесы не вызывали желания покупать. Мы приобрели все необходимое и поспешили домой.

У лавки Сетнера роились соседи, что-то обсуждали, бурно жестикулируя, но я была занята своими мыслями и не стала задерживаться и узнавать, в чем дело. Потом расспрошу.

Крыльцо — входная дверь — лестница на второй этаж — моя комната. Сейчас немного отдохну, приду в себя и…

Неожиданно налетевший ветер распахнул окно, закружил по комнате и затих, уронив на подоконник записку. Тонкий белый листочек почти сразу же исчез, стоило взять его в руки — развеялся легким дымом, оставив в памяти одно-единственное слово:

«Сегодня».

Остаток дня прошел в каком-то лихорадочном предвкушении — страх, волнение, нетерпение переплелись в душе, рождая странное чувство. Я боялась новой встречи и в то же время ждала ее, мечтая, чтобы все, наконец, поскорее закончилось. Что значит «все», представляла очень смутно, и от этого тревога только крепла, разрасталась.

Мама отдыхала, а невестка так и не соизволила спуститься, передав через служанку, что ей нужно прийти в себя после утреннего потрясения. Я была этому только рада, Уна, кстати, тоже. Она даже отнесла наверх поднос с едой, чего обычно для Нэссы не делала, только бы та подольше посидела у себя в комнате и не мельтешила лишний раз перед глазами.

После обеда Уна ушла, чтобы забрать капли для меня у Толлы и у целителя — обещанное лекарство, а я легла, надеясь если не поспать, то хотя бы немного успокоиться. Не удалось. Проворочалась несколько часов, отгоняя от себя смутные картины и теряясь в самых невероятных догадках, и как только служанка вернулась, сразу же встала.

Приняла снадобье — да, высший уверял, что сам обо всем позаботится, но так мне спокойнее — и стала собираться…

У знакомого особняка этим вечером я оказалась раньше обычного. Приблизилась к ограде, предвкушая встречу с горгулом, но не успела коснуться створок, как они тут же распахнулись. Ни наглой морды Хвича, ни ставшего уже привычным: «Кто?» — лишь безмолвие, раскрытый зев ворот, темнота и где-то там, впереди, размытый свет фонарей.

Помедлила у входа в парк, так никого и не дождавшись, а затем направилась к крыльцу.

Тишина сопровождала меня, пока я шла по аллее, обняла, когда переступила порог дома, мягко подтолкнула между лопаток, захлопнула дверь, и я словно ослепла. В холле царила непроглядная, непроницаемая темнота, а ведь сегодня полнолуние, на небе ни облачка, и я могла поклясться, что на окнах первого этажа нет ни одной занавески.

Сделала несколько неуверенных шагов и замерла, споткнувшись о вкрадчивый шепот.

— Элис…