Вторая фаза - Денис Агеев

— После того, как мне пришлось съесть личинку осига, я уже ничему не удивляюсь. Видимо, у моих предков были проблемы с едой, поэтому, возможно, они и покинули вашу планету.

— Нет, не поэтому. Жрачки всем хватало. Они просто были придурками. — Ролдан заржал, но его никто не поддержал.

Мы шли почти три часа. Шли медленно. Ролдан и Перк хромали, поэтому приходилось то и дело делать недолгие привалы. Ехать верхом на Гигеоне отказались оба. Перк все так же его побаивался, а Ролдан запел про гордость. Небо за это время чуть посветлело, однако, до полноценного рассвета, было еще далеко.

В желудке неприятно заурчало. Неужели я снова проголодался? Время с последней трапезы прошло не то, чтобы много, но и не настолько мало. Я сунулся в нейроинтерфейс и с прискорбием осознал, что Т-бактерии вновь начали увеличивать популяцию. Да, эти мелкие ненасытные гаденыши выполняли в моем организме функцию усиленного иммунитета, но ведь и просили взамен немало. Недолго помешкав, я все же съел одну галету и запил глотком воды.

Облако ПАГа тоже не спешило рассеиваться. Похоже, оно, как верно подметил Перк, перешло в активную фазу, но что стало катализатором, было пока неясно. И это меня пугало, потому что действие ингаляторов антиПАГа подходило к концу, да и в моей маске датчик запаса кислорода показывал всего 38 %. А ведь у нас было впереди еще четыре ночи, да и непонятно, как вообще определять содержание токсина в воздухе, кроме как через уведомления в нейроинтерфейсе. Но в таком случае мы должны уже находиться в зоне поражения, что весьма опасно. Оставалось надеяться на пси-обзор, но и он не всегда давал точную информацию. Пока мы неспешно продирались сквозь лес, я три раза запускал свое сознание в полет, и в двух случаях едва-едва мог разглядеть темно-зеленую тучу. Возможно, это говорило о низкой концентрации опасного газа, но проверять это, сняв маску, мне не хотелось.

Чуть меньше, чем через час небо, наконец, начало светлеть. Действие антиПАГа уже должно было закончиться, но мои спутники не проявляли странностей. Получается, концентрация газа спала? Я снял кислородную маску, вдохнул полной грудью пропитанный хвойным запахом воздух и прислушался к ощущениям. Ничего, кроме нарастающего голода, не чувствовал.

— Может, перекусим? Время-то как раз такое, чтобы позавтракать, — предложил Перк, и я мысленно возблагодарил его за это.

— Я согласен, — кивнул Виллис.

Мы с Ролданом ничего не сказали, а просто молча остановились.

Я достал походный обогреватель, активировал в экономичном режиме. Пока Ролдан с Виллисом искали более-менее пригодные палки, чтобы сделать из них подобие шампуров, Перк раскрыл мешок и стал вытаскивать мясо. Я сразу взял кусок покрупнее, насадил на нож и начал подогревать на медленном огне. Но стоило появиться первому аромтаному дымку, как я не выдержал и впился зубами в сочную оленину.

— А ты, я смотрю, проголодался, — как бы невзначай заметил азиат.

Я кивнул, не удостоив его репликой. Про мое заражение Т-бактериями никто из них не знал. Да и кому это интересно?.. У каждого своих проблем хоть отбавляй.

Вернулись Ролдан и Виллис, разобрали по куску и принялись подогревать завтрак. Гигеону тоже дали кусок, но он на разогрев время тратить не стал.

Некоторое время ели молча, но потом тишину нарушил Виллис:

— Все же длинные у вас ночи. Часов восемь, наверное, прошло, пока не начало нормально рассветать.

— Во-первых, ты не на Земле, а в гребаной имитации, а во-вторых, даже восемь часом — это нормально для нашей планеты. Многое, конечно, зависит от времени года и местоположения. Но в целом, восемь часов — это норма, — пояснил Ролдан.

— Я вот чего в толк не возьму, — проговорил азиат. — Мы все живем на разных планетах, на каждой из которых сутки имеют разную длину. Так почему же мы вынуждены всегда ориентироваться на двадцати четырех часовой цикл? На Мюне вообще оборот вокруг своей оси составляет всего девятнадцать с небольшим земных часов. Ладно хоть рабочий день определяется по местному времени.

— Это же очевидно, болван, — усмехнулся Виллис. — Человечество зародилось на Земле, поэтому традиционно принято все мерить по земным лекалам. Локсийцы, кстати, чтобы они не говорили и как бы не открещивались от наших общих корней, тоже на земные константы равняются. На Зеро вообще сутки составляют всего семнадцать часов. На всех планетах так, кроме Земли. Есть местное время, по которому живет население, а есть общепринятое, то есть земное. По последнему летоисчисление и ведется. Представь, что было бы, если бы каждый мир жил по своему календарю. Мы бы все давно запутались.

Перк нахмурился, но говорить ничего не стал.

— И это правильно, я считаю, — сказал Ролдан. — Земля — центр вселенной, во всяком случае, для людей. Поэтому другим мирам нужно равняться на нее.

— Центр вселенной? — чуть улыбнулся Виллис и покачал головой. — Гайнадцы и суухи с тобой бы поспорили.

— Да срать я хотел на долбаных инопланетян! — махнул рукой Ролдан.

А у меня в голове вдруг что-то щелкнуло. Внимание зацепилось за фразу «Земля — центр вселенной». Людской род зародился на Земле, а потом расползся по галактикам. Это мы все знаем. Но Земля остается колыбелью человечества. Не в этом ли ее основное свойство?.. То самое свойство, которое должно нам дать подсказку, как найти выход из этой локации?

— Ты чего, Шой? — уставился на меня Ролдан. — Замер, как будто призрака увидел.

— Да так, задумался, — отмахнулся я. Говорить о возникшей только что догадке пока не буду, нужно все как следует обдумать. Но у меня возникло прочное ощущение, что я стал на шаг ближе к пониманию, где искать выход.

После скоротечного завтрака и отдыха сразу же отправились в путь. В отдалении завыли волки, заставив наши сердце сжаться от непроизвольного страха. Скорость передвижения снизилась еще больше — теперь каждый оглядывался по сторонам, прислушиваясь и принюхиваясь ко всему подряд. Еще через час рассвело окончательно, и у нас даже отпала необходимость освещать путь. Я отдал фонарь Ролдану, а сам вновь нацепил шлем, но забрало опускать пока не стал — кровь и грязь на нем высохли, почти полностью лишив возможности сквозь него что-либо разглядеть.

Вышли к узкой речке, что огибала небольшой холм и убегала в глубину леса. А на этом возвышении, словно окопавшись от внешнего врага, стояла невысокая, метра четыре или пять, башня, выложенная из ровных прямоугольных блоков. Вершину опоясывала корона из прямоугольников, расположенных друг от друга на некотором расстоянии и образующих нечто вроде широких бойниц. Чуть ниже чернели маленькие прямоугольники окон. Строение очень походило на фигуру «ладья» из древней игры, которая называлась шахматами. В стилях я не разбирался, но мне почему-то показалось, что именно так должна выглядеть фортификация позднего средневековья в понимании неискушенного человека конца третьего тысячелетия.

— Это что, крепость? — поинтересовался Перк, оглядев строение.