Путешествие на Тандадрику - Витауте-Геновайте Жилинскайте

— Да, — с важным видом кивнул Кадрилис.

— Трубки морёные! — восхищённо протянул великий сыщик.

— А мне бы и в голову не пришло! Так бы и висел в мешке всю дорогу! — не скрывая гордости за друга, выпалил Кутас.

— Вот только, — признался заяц, — лапа болит. К тому же я снова замёрз…

Только сейчас щенок заметил, как осунулся заяц, как впали его щёки — особенно та, с половинкой уса. Даже ухо обвисло, как тряпочка.

— Что же я! — засмущался он. — Ну и раззява! Садись в моё кресло, я тебя шарфом укутаю, живо согреешься… — и щенок бесцеремонно вытащил из-под Лягарии клетчатый шарф.

— Оставь! Как ты смеешь вытаскивать из-под своего командира шарф! — заорала Лягария.

— Шарф, между прочим, принадлежит Кадрилису ещё со времён костра в лесу! — расхрабрился щенок.

Устроив мягкую подстилку, он подтащил к креслу обессиленного приятеля, усадил его, подоткнул со всех сторон шарф, пристегнул ремнём безопасности. Кадрилис не сопротивлялся: он был совсем слаб. Теперь, после всего пережитого, он почувствовал, как измучен. Заяц удобно устроился в кресле, выставив из-под шарфа обмотанную нитью лапу, и Эйнора по просьбе Кутаса стала быстренько сматывать нить обратно в клубок.

— Ты спи, спи, засыпай скорее, — укачивал зайца забравшийся под кресло щенок.

— Ага… — пробормотал Кадрилис, — я сейчас, сейчас, раз-два — и усну… но если бы ты знал… Я… я ведь кадриль танцевал.

— Ка… кадриль?

— Да, танцевал кадриль с Эйнорой.

— Со мной? — удивлённо подняла голову кукла.

— Да… и ты бы только видела себя! Порхала, как ласточка, по залу, на тебе была только одна перчатка, зато ты была в бальном платье, а у выреза был приколот букетик незабудок, самых настоящих незабудок. А твои глаза…

— Мои глаза?! — у Эйноры чуть не выпал из рук моток.

— Тоже незабудкового цвета, — простодушно приврал Кадрилис, хотя, возможно, и не приврал: ведь Эйнора танцевала с опущенными веками! — Ты была похожа на настоящую принцессу.

— И когда наконец, — вздохнула Эйнора, — у меня будет приличная одежда? Так стыдно ходить в этих лохмотьях… Мне бы ножницы, иголку да какой-нибудь лоскут, я и сама могла бы сшить себе платьице или хотя бы юбочку.

— У меня тут где-то в шлёпанце иголка… — нагнулся Твинас и протянул кукле иголку.

— А ножницы я могу организовать, — порылась в саквояже Лягария. — Только лишнего лоскута у меня не найдётся. Дефицит. Или сделаем так: я дам тебе лоскут, а ты сошьёшь мне пелерину, ну а что останется — твоё.

— Не нужно, — с достоинством отказалась Эйнора. — Незрячей шить слишком сложно.

— Вот тебе ножницы, — заявила лягушка, — но помни — непременно верни!

— Я же их не съем! — огрызнулась кукла, но тут же спохватилась и вежливо поблагодарила.

— Гляди у меня! — проворчала Лягария.

— Эйнора, — не выдержал Кутас, — а знаешь, я вот подумал: почему бы тебе не отхватить кусок шарфа и не сшить, на худой конец, юбочку?

— В самом деле? — просияла Эйнора.

— Портить такую замечательную, дорогую вещь? — возмутилась Лягария. — Я запрещаю!

— А вот и не запретишь, шарф-то не твой! — отрубил Кутас.

— Шарф мой, — буркнул Кадрилис. — Кутас, бери ножницы и режь.

— Тогда верни мои ножницы, — потянулась к Эйноре лягушка.

Но Кутас успел перехватить ножницы и отрезать добрый кусок шарфа. Эйнора с таким воодушевлением принялась за работу, что только пальчики мелькали да вздрагивали им в такт ресницы. Твинас смотрел на куклу с нежностью. У него зрел план, как вырвать Эйнору из лап Лягарии. Этот план он мысленно назвал «Операция К». Вероятно, не стоит говорить, что мундштук сыщицкой трубки в результате энергичного посасывания едва не превратился в леденец!

А заяц и щенок после долгой разлуки не могли наговориться, как ни клонило в сон Кадрилиса.

— Вот, положи в наш тайник ножик, — шептал Кутас. — Я и мешочек аккуратно сложил, правда, он сильно потрепался.

— Ничего, до Тандадрики послужит, — ответил Кадрилис, засовывая здоровой лапой обе вещицы за пазуху.

— И ещё, — заикаясь от волнения, произнёс щенок, — во… возьми себе моё сокровище, я его уже использовал. — Он смущённо протянул сложенный листок бумаги. — Только ни за что не смотри… Я тебе сам потом расскажу, ладно?

— Ладно, — кивнул Кадрилис. — Я его на самое дно тайника засуну. — Он начал засовывать листок, и вдруг у него округлились глаза. — Вот тебе… раз!

Он вытащил из карманчика увядшую гвоздичку — ту самую, белую, с обтрёпанным листочком.

— Ой, Кутас, — прошептал он, — это был не сон, не сон!

— Что «это»? — не понял щенок.

— Если бы ты знал, что там творилось… что в этой норе происходило… и не сон это был… те сосульки, часы, ножницы-музыка… фрак…

— Ты спи, спи, — снова стал укачивать приятеля Кутас. — И знай: я произнёс наше волшебное слово, когда корабль поднимался в воздух.

— Я слышал, — кивнул Кадрилис, продолжая сжимать в руке белую гвоздику. — Оно меня и спасло… только оно.

— Правда? — заблестели глаза у Кутаса.

— Правда. А сейчас… пока я не уснул, докончи нашу песенку… хоть один раз допой.

— Уж теперь я лопну, но закончу, — твёрдо пообещал щенок. — Только с какого места петь: с того, на котором я остановился, или с самого начала?

— С начала.

Кутас откашлялся, провёл лапой по носу-фасолине и тихонечко, чтобы слышало одно-единственное ухо друга, начал:

Красивая птичка овсянка

Сидела в гнезде у полянки.

Лесной не смеётся потешник —

Не радует слух пересмешник.

Грустит, приумолкнув печально,

Вчера он обжёгся случайно.

Как вдруг крокодил появился —

К насмешнику он обратился…

— Внимание! — прозвучал голос пилота Менеса. — Наш корабль приближается к незнакомой планете.

Ну просто проклятие какое-то: снова песенка не допета! Зато искуснице Эйноре осталось сделать всего пару стежков на юбке. Из оставшегося куска она собиралась сшить себе косыночку, чтобы наконец прикрыть свою лысую голову. Перчатка во время работы для удобства была засунута за шнурок от ботинка, которым, по обыкновению, была подпоясана её сорочка. И без сыщика Твинаса можно было догадаться, как кукла относится к своей перчатке — то растягивает её, то мнёт, то суёт куда попало. Может, Эйнора невзлюбила перчатку, потому что она напоминает ей о прекрасных, беззаботных днях, когда она жила, как принцесса в стеклянной горе?