Раджа-Йог - Нина Базанова

отметить, что возможности Автандила намного превышают его, Васильева, ожидания. Первые же опыты указали на стопроцентный эффект восприятия любых слов, предложений, цифр на любом расстоянии и экранировании от индуктора. Автандил Ломсадзе проделывал это с неимоверной легкостью. Следов усталости, как раньше, он не чувствовал, отсутствовали и шумы в голове, неприятно докучавшие ему раньше. Автандил умел отключать свой мозг от восприятия чужих мыслей и включать его по своему желанию. Прерванные почти два года тому назад опыты, проводили интенсивно. Васильев торопился. В последнее время он плохо себя чувствовал, много болел, а работа не была завершена. Полностью проблему, поставленную Ученым перед самим собой, все равно не решить — на это самой Долгой человеческой жизни не хватит. Это Леонид Леонидович Прекрасно понимал, и он мечтал прийти хотя бы к промежуточному результату, успеть хотя бы немного, продвинуться бы к решению научной проблемы!

Стали проводить более сложные эксперименты, теперь Автандил Ломсадзе знал, как готовиться к опытам и как отдыхать после них, поэтому работа шла легко и быстро. Обычно сдержанный профессор не мог скрыть своего удивления и радости. Способности Автандила не оставляли сомнений в том, что телепатия существует, но Васильеву как ученому нужны были неопровержимые доказательства. Несколько лет тому назад, когда ректор Университета Александр Данилович Александров открыл для Васильева группу биотелесвязи, на вопрос скептиков, верит ли он в существование телепатии, ректор ответил: «Что значит верю? Ученый ничего не должен принимать на веру. Он должен доказать». И Васильев доказывал. Он проводил бессчетное число опытов, зная, что будет трудно пробить «стену непонимания». Его считали идеалистом, и, вероятно, он чувствовал себя одиноким в этом вопросе.

Пришло время использовать экранированную камеру, которую сделали аспиранты своими руками. В ее состав входила металлическая заземленная сетка, звуконепроницаемый пенопласт, покрытый дерматином, но стены камеры не явились препятствием для восприятия мысли Автандилом. Увеличили расстояние: посадили «индуктора» в здание напротив. Тот же эффект. Причем «индуктор» мог делать какие угодно действия: передвигать стул, перекладывать книги, садиться и вставать со стула и так далее. Автандил, сидя в экранированной камере, абсолютно точно рассказывал о всех его действиях, как будто все «видел» по незримому телевизору.

Эксперименты с усыплением человека не проводили, они профессора уже не интересовали: это был уже пройденный этап. У него возникла другая идея, как только он узнал о новых способностях молодого человека. На столе лежали перевернутые обратной стороной листы разных цветов.

— Автандил, ты можешь сказать, какого цвета обратная сторона каждого листа? Положи на них руки.

Автандил подошел ближе, прикоснувшись пальцами к из листов, почти не думая, сказал:

— Этот лист синего цвета.

Положил руку на другой.

— А этот зеленого…

Следующий по порядку был желтый, потом черный и красный. Молодой человек видел цвета… своей рукой! Это то, что мы называем кожное зрение! Так вот еще какие способности открылись у него в процессе обучения в Индии! (Если бы профессор знал, какими еще способностями обладал Автандил, кожное зрение показалось бы ему такой мелочью по сравнению с ними.) Васильев тут же усложнил опыт, попросив Автандила не трогать листы руками, а держать их на небольшом расстоянии, результат был такой же успешный. Тогда профессор сделал опыт еще сложнее. Он положил несколько листов разного цвета в одну пачку и поставил задачу перед Автандилом — определить, какие по цвету и в каком порядке лежат листы. Подержав несколько секунд руку над пачкой листов, молодой человек уверенно назвал, а каком порядке лежат разноцветные листы. Он улавливал не только определенные цвета, но и тонкие их оттенки. Профессор уже не удивился, когда молодой помощник по его просьбе рассказал, что изображено на картине, которую он плотно Прикрыл холстом. Потом перед Автандилом появилась целая стопка рисунков, лежащих один на другом. Он безошибочно определял, что и на какой по счету лежащей картине изображено, не только не перекладывая их с места на место, но даже не притрагиваясь к ним, а лишь держа над всей пачкой свою руку.

Васильев был потрясен, когда Ломсадзе неожиданно продемонстрировал телекинез. Был поздний час, уже собирались домой. В лаборатории был только лаборант кафедры, он должен был закрыть кабинеты и искал ключи. Взгляд Автандила упал на пачку папирос «Казбек», лежащую на столе. Не придавая значения тому, что делает, он взял пачку, выложил оттуда оставшиеся три папиросы, а пачку снова положил на стол, сел на стул чуть поодаль и стал пристально смотреть на коробку. Если бы в этот момент кто-нибудь заглянул в его глаза, он увидел бы колюче-пронзительный взгляд его карих глаз. Прошло секунд десять, и коробка толчками стала передвигаться, да еще по не совсем гладкому столу! Увидев движущуюся пачку, Васильев так и замер на месте. Застыл от изумления и лаборант. Пустая коробка папирос двигалась по большому столу, постепенно набирая скорость! Автандил оставался абсолютно неподвижен. Только глаза его неотрывно следили за коробкой, как будто подталкивая ее. Вот она «доехала» до края стола, повернула и стала быстро двигаться по кругу. Леонид Леонидович сразу понял, свидетелем чего он является, и смотрел, не отрывая глаз. Лаборант, придя в себя от изумления, стал потихоньку заглядывать под стол, надеясь найти то, что движет коробкой. Боковым зрением Автандил видел и потрясенного профессора, и сомневающегося лаборанта. Ему вдруг захотелось «поиграть» с недоверчивым человеком. Неожиданно пачка из-под папирос, с большой скоростью доехав до края стола, чуть не упала на пол, но, лихо повернув, стала двигаться зигзагами. Она ездила по столу, как машина, объезжая невидимые препятствия. Лаборант едва успевал следить за ней, поминутно заглядывая под стол то с одной, то с другой стороны, но так ничего и не понимая. Автандил увлекся, он совсем забыл о зрителях, азартно маневрируя коробкой и получая от этого большое удовольствие. Вдруг коробка остановилась — Автандил устал. Взял пачку, положил в нее вынутые до этого папиросы и отдал лаборанту. Тот машинально повертел ее в руках. Никто не сказал ни слова. Молча покинули кабинет. Лаборант пошел сдавать ключи, но даже когда Васильев с Автандилом остались вдвоем, профессор молчал, пытаясь до конца осознать то, что видел.

Однажды увидев телекинез, Васильев ни разу не попросил Автандила повторить его, будучи уверен в том, что в данное время демонстрировать публично телекинез нельзя. Окружающие к этому пока не готовы, да и Автандил Ломсадзе наверняка откажется это повторить. Как Васильев понял, демонстрация телекинеза со стороны Автандила была спонтанной, нечто вроде «пробы сил», игры.

После многочисленных опытов Васильев, наконец, убедился, что даже самые сложные из них проходят успешно,