Шоколад на крутом кипятке - Лаура Эскивель

Поняв, что забеременела, Матушка Елена предприняла попытку бежать с возлюбленным, но, ожидая его под покровом ночи в глубине балкона, она стала очевидицей трагедии: неизвестный, выскользнувший из ночного мрака, без какого-либо видимого повода напал на Хосе, смертельно ранив его. После долгих переживаний Матушка Елена, смирившись, вернулась в дом законного мужа. Хуан Де ла Гарса на протяжении многих лет ничего не знал об этой истории, а узнал о ней как раз в тот день, когда родилась Тита. Он отправился в таверну отпраздновать с друзьями рождение третьей дочери, и там какой-то острослов обмолвился о том, чего он не знал. Страшная новость стала причиной сердечного удара. Этим все и завершилось.

Тита чувствовала себя виноватой в том, что проникла в эту тайну. Она не знала, как поступить с письмами. Сжечь их? Но если уж мать не решилась на такое, имеет ли право она уничтожать их. И, спрятав письма и дневник в сундучок, Тита поставила его на прежнее место.

Во время похорон Тита чистосердечно оплакала мать. Нет, не женщину, превратившую всю ее жизнь в ад, а страдалицу, которая испытала несбывшуюся любовь. И она поклялась перед материнской могилой, что никогда, ни по какой причине не отступится от своей любви. В эти мгновения она была убеждена, что истинной ее любовью был Джон, человек, который находился рядом с ней и безоговорочно ее поддерживал. Но стоило ей заметить, что к склепу приближается группа людей, и различить в этой группе сопровождавшего Росауру Педро, как тут же засомневалась в истинности своих чувств.

Росаура дефилировала, обремененная огромным животом. Увидев Титу, она подошла и, безутешно рыдая, обняла сестру. Настал черед Педро. Едва он обнял ее, как тело ее затрепетало, подобно бланманже. И Тита возблагодарила покойницу-мать за то, что она дала ей повод вернуться, увидеть и обнять Педро. Впрочем, она тут же решительно высвободилась и отошла. Педро не был достоин ее горячей любви. Не он ли выказал слабость, уехав от нее? Этого она не могла ему простить.

Когда все возвращались на ранчо, Джон взял Титу под руку, и она прильнула к нему, давая понять, что их связывает нечто большее, нежели дружба. Она хотела, чтобы Педро почувствовал ту же боль, что и она, когда видела его рядом со своей сестрой.

Педро проводил их насупленным взглядом. Ему совершенно не понравилось, как Джон фамильярничает с Титой, как она шепчется с ним. О чем он думал? Тита принадлежала ему, и он не допустит, чтобы ее у него отняли. Тем более сейчас, когда исчезла главная помеха для их союза — Матушка Елена.

Продолжение следует…

Очередное блюдо:

Чампандонго.

ЧАМПАНДОНГО

ПРОДУКТЫ:

1/4 килограмма перемолотой говядины,

1/4 килограмма перемолотой свинины,

200 граммов орехов,

200 граммов миндаля,

1 луковица, 1 цитрон,

2 хитомате,

сахар,

1/4 килограмма сливок,

1/4 килограмма ламанчского сыра,

1/4 килограмма рагу,

тмин,

куриный бульон,

маисовые лепешки,

растительное масло

Способ приготовления:

Мелко нарубленный лук жарится вместе с мясом в небольшом количестве растительного масла. Во время жарки добавляют молотый тмин и ложечку сахара.

По обыкновению, кроша лук, Тита плакала. Глаза ее были настолько затуманены, что она порезала палец. Она вскрикнула и чертыхнулась, не прерывая приготовление чампандонго. Тут нельзя терять ни секунды, а порезом можно заняться и после. Вечером Джон должен был прийти просить ее руки, и ужин надо было успеть сготовить за какие-нибудь полчаса. А Тита, когда стряпала, спешить не любила.

Готовке она всегда уделяла достаточное время и старалась вести кухонные дела таким образом, чтобы заниматься ими совершенно спокойно, — только это и позволяет как следует приготовить по-настоящему изысканное блюдо. Сегодня она припаздывала, отчего движения ее были суматошны и торопливы, — вот и порезала палец.

Главной виновницей опоздания была ее обожаемая-трехмесячная племянница, родившаяся, подобно самой Тите, недоношенной. Смерть Матушки Елены так подействовала на Росауру, что она, разродившись раньше времени, не находила сил для кормления малютки. На этот раз Тита не могла, да и не желала взять на себя обязанности кормилицы, как это было при рождении племянника. Она и не попыталась предлагать ей грудь, памятуя о потрясении, которое ей довелось пережить, когда ее разлучили с несчастным ребенком. Жизнь учила ее не привязываться к детям: чужие дети — не свои.

Маленькой Эсперансе она предпочла давать ту же пищу, которую Нача использовала, кормя ее, когда она была беззащитной крохой, — кисель-атоле и разные чаи. Эсперансой девочку назвали по просьбе Титы. Педро настаивал, чтобы ее нарекли Хосефитой — одной из ласкательных разновидностей имени Тита. Но та решительно воспротивилась. Она не хотела, чтобы ее имя, связанное с ее судьбой, хоть как-то омрачило судьбу девочки. Хватит и того, что при рождении крошки у роженицы были серьезные осложнения, понудившие Джона сделать срочную операцию, — только этим можно было спасти жизнь матери, хотя и ценой того, что она никогда больше не сможет рожать.

Джон объяснил Тите, что в отдельных случаях, по причине аномальных явлений, плацента не только прирастает к матке, но и вживляется в нее, в результате чего во время родов не может отделиться. Она настолько врастает в матку, что если неопытный человек пытается помочь роженице извлечь плаценту за пуповину, то вместе с нею может быть вырвана и самое матка. Вот почему в подобных случаях приходится прибегать к немедленной операции по ее иссечению, что и лишает пациентку возможности когда-либо зачать ребенка.

Росаура была подвергнута хирургическому вмешательству не из-за отсутствия у Джона опыта — просто не оставалось ничего другого. Вот и выпала Эсперансе доля быть единственной и, как назло, навсегда младшей дочерью, что, согласно семейной традиции, могло принудить страдалицу ухаживать за родительницей до ее могильной плиты. Может, Эсперанса потому и вживлялась в материнское нутро, что загодя знала о своей судьбе? Тита в душе молилась, чтобы Росауре не взбрело на ум продлить эту жестокую традицию. Вот почему Тита и не хотела делиться с малышкой своим именем. Дни напролет она упрямо стояла на своем, пока девочке не дали наконец имя Эсперанса.

И все же ряд совпадений делал схожими судьбы Эсперансы и Титы: например, то, что по чистой необходимости большую часть дня малышка проводила на кухне. Мать была не в силах ею заниматься, а тетка могла оказывать ей внимание лишь здесь, так что, при чаях и киселе-атоле, среди ароматов и запахов этого жаркого райского уголка девчушка подрастала на удивление здоровенькой и веселой.

Кому совсем не нравилась эта, скажем так, затея, так это Росауре: ее забирало за живое, что Тита лишает ее общения с дочерью. Едва оправившись от операции, в одно прекрасное утро она потребовала, чтобы после кормления девочку немедленно принесли к ней в комнату, где бы она и спала впредь, как ей надлежит, рядом с матерью. Это распоряжение поспело слишком поздно — девочка уже настолько привыкла находиться на кухне, что вытащить ее оттуда оказалось делом куда как не простым. Как только она чувствовала, что ее удаляют от жара плиты, она начинала плакать навзрыд, да так, что Тите, дабы обмануть бдительность племянницы, приходилось нести в комнату к Росауре рагу, которое она в это время готовила: только чувствуя поблизости тепло Титиной кастрюли, плутовка нисходила до сна. Лишь после этого Тита могла снести обратно на кухню тяжеленную посудину и продолжать приготовление еды.