Японский ковчег - Игорь Курай

Вероятно, у аборигенов, которых белые колонизаторы несколько веков спаивали огненной водой, не было иммунитета к ершам. Во всяком случае минут через двадцать Вик, расплатившись, уже шагал по своим делам, а работники автралийской наружки дружно храпели под навесом на пирсе, куда их перенесли заботливые официанты. Встреча с Бурштейном прошла на высоком уровне, и гражданин Сайпана Уилсон в тот же вечер вылетел домой с пересадкой в Сингапуре.

Однако Сидней остался в далеком прошлом. Сейчас Вик стоял у витрины универмага Мицукоси и рассматривал здания по обе стороны неширокой, запруженной машинами улицы. Гинза не произвела на герра Мюнцера особого впечатления. Он достаточно повидал в своей жизни магазинов и ресторанчиков, чтобы впадать в ступор от этого центрального квартала, застроенного невысокими разнокалиберными бетонными зданиями образца шестидесятых-семидесятых годов прошлого столетия, напичканных сверху донизу лавочками, офисами и харчевнями. Это была, судя по всему, главная улица района Гинза с оригинальным названием Тюодори, Центральная. Во всяком случае назвать ее проспектом было бы явным преувеличением. Только что Вик прошелся по всему району. При этом он, по старой привычке, подсчитывал улицы и переулки, время от времени сверяясь с картой, и теперь чувствовал себя на Гинзе как рыба в воде.

Всего Гинза, разлинованная наподобие шахматной доски, насчитывала примерно пятнадцать узеньких улочек в длину и семь или восемь в ширину. Расстояние между ними не превышало ста метров, так что обойти это пространство пешком можно было меньше, чем за час. По фронтонам, обращенным к магистрали, теснились мировые бренды: Гуччи, Прадо, Кальвин Кляйн, Луи Виттон, Гермес, Сальваторе Феррагамо, Диор, Армани, Коуч. Заглянув в известный ему по описаниям «японский ГУМ», универмаг Мицукоси с приветливым бронзовым львом у входа, Вик и там нашел на нескольких этажах все те же бренды, только организованные по секциям. По сравнению с этим торговым монстром его любимый лондонский викторианский Хэррот с причудливой Египетской лестницей и сохранившимися кое-где старыми деревянными полами казался курьезным ископаемым, средневековым уродцем. И это было еще старое здание Мицукоси – второе, новое, располагалось в нескольких кварталах к северу, за мостом Нихонбаси, от которого, как явствовало из путеводителя, велся отсчет расстояния по всем дорогам страны. Однако и в Штатах, и в Канаде, и даже в Сингапуре, не говоря уж о Москве, подобные гиганты давно перестали быть редкостью. В нижнем этаже здания оказался огромный супермаркет. Вик вспомнил, что об этом тоже упоминалось на инструктаже: при крупных японских универмагах непременно имеются продовольственные супермаркеты.

Совсем рядом маячил еще один гигантский универмаг Мацуя, а дальше тянулись ряды больших и малых торговых точек, густо увешанные пестрой рекламой и напомнившие ему московский молл Крокус – только повышенной этажности и под открытым небом. Задники домов, выходившие в продольные переулки, тоже были заполнены магазинами и закусочными, но уже отнюдь не столь помпезного вида. Чуть поодаль призывно пестрел афишами свежеотреставрированный довоенный театр Кабуки.

Беззаботно разгуливая по Гинзе, Вик периодически поглядывал в зеркальные боковинки своих темных очков. Вмонтированные в оправу микрозеркала с мощным оптическим разрешением позволяли видеть все происходящее сзади, как за рулем автомобиля. Еще в оправе помещались видеорегистратор и мини-джипиэс, а также направленный звукоуловитель, действовавший в радиусе двадцати метров. Он ждал появления хвоста, который легко было бы засечь в пустынном переулке на задворках. Но хвоста не было. Возможно, настырное японское Информагенство его еще не накрыло. В таком случае шансы на успех увеличивались многократно.

Оторвавшись от витрины с полулежащими женскими манекенами в нарядных платьях, Вик взглянул на знаменитые куранты с логотипом Seiko под циферблатом, которые показывали без трех минут семь. Еще одна токийская икона, о которой он вычитал в путеводителе… Наискосок от Мицукоси и прямо напротив дома с часами над входом в кафе красовалась вывеска «Doutor», а тремя этажами выше на огромном плазменном экране юная гимназистка в задорном видеоклипе бешено прыгала через скакалку, распевая при этом какую-то кошачью канцону.

Смеркалось. Летняя мгла теплой липкой волной заливала Гинзу. Там и сям по фасадам магазинов вспыхивали огни рекламы, постепенно сливаясь в пеструю, яркую мозаику. Постепенно вся улица превращалась в сплошное море расцвеченного неона, веселое месиво букв, иероглифов, картинок и видеоклипов, на фоне которого мельтешили внизу маленькие человеческие фигурки.

Когда куранты после долгого музыкального вступления пробили семь раз, герр Мюнцер подошел к стеклянным дверям, которые немедленно раздвинулись перед ним, открывая вход в довольно уютное тесное помещение. Первый этаж кафе представлял собой дугообразный зал, огибающий лестницу. Как было известно Вику, вошедшему с северной стороны дуги, на южной имелся еще один выход, а точнее, два выхода – вправо и влево. Место встречи подобрали с таким расчетом, чтобы можно было легко уйти от хвоста и смешаться с толпой.

За дальним столиком в углу сидела девушка в темной блузке с пышной копной русых волос. В правой руке у нее была чашечка кофе, а в левой книжка японских комиксов-манга с яркой обложкой. Виктор уверенно направился к столику и сел напротив девушки, небрежно бросив: «Хай, дарлинг!». «Хай», – так же небрежно ответила она, не отрываясь от книжки. Виктор не сразу сообразил, кого ему напоминает новая знакомая, пока в памяти не всплыло имя Скарлет Юхансон. Забавно: «Трудности перевода» два…

В досье о его новой знакомой было сказано немного. Нина Исии, по российской метрике Суворова. В Японии с десяти лет. Мать замужем за предпринимателем Тэрухиро Исии, одним из совладельцев концерна Исии моторз. Окончила частную школу для девочек «Судзуран» в Токио. Затем учеба в университете Васэда на факультете социологии, магистратура в Беркли, докторантура в Гарварде, лекторская работа снова в Васэда, место доцента на факультете Свободных искусств престижного частного университета Дзёти, который часто именуется на западный манер София, и наконец должность консультанта Международного агентства по культурному сотрудничеству при Совете министров. Есть сводный брат тринадцати лет. Самой Нине было сейчас двадцать восемь, но выглядела она лет на пять моложе. На шее у девушки в вырезе блузки тускло поблескивал серебряный медальон с головой дракона.

Вик Нестеров был слеплен из особого теста. Его жизнь и его карьеру лепил своими руками генерал Гребнев, премудрый ваятель судеб человеческих, архитектор лучшей в мире шпионской паутины. Отец Виктора был полковник ГРУ, старый товарищ Гребнева по оружию еще с Анголы. Погиб на окраине Грозного в девяносто четвертом, прикрывая отход штурмовой спецгруппы. Молодая вдова осталась одна с маленьким Витей на руках. Пенсии едва хватало на оплату квартиры. Перебивались с хлеба на воду, а вокруг взметались вихрем лихие девяностые. Смутное время накрыло Россию. Страна билась в агонии, содрогалась под властью криминала. Впереди был только мрак.

Как-то в ненастный осенний день генерал Гребнев, в ту пору начальник отдела стратегического планирования СВР, позвонил Марии Нестеровой и пригласил для серьезного разговора. Это была долгая беседа, но суть ее была проста и печальна. Генерал сказал, что жить в России сейчас очень трудно, а будет только труднее. Женщине с ребенком одной не справиться. Как ни горюй, рано или поздно придется искать мужа. А кого можно найти живя в захолустье, в Щербинке, и вкалывая день-деньской в школе учительницей математики? Только какого-нибудь горемыку-лейтенанта с неудавшейся карьерой и нищенской ставкой. Снова десятилетия мытарств. Но для молодой красивой женщины есть альтернатива: уехать за рубеж, в Штаты, и выйти замуж там.