Роковое дерево Книга пятая - Стивен Рей Лоухед

Любой атом, который когда-либо взаимодействовал с другим атомом, становится запутанным или связанным. Учёные уже много лет знают это. На квантовом уровне это задокументировано, и теперь они способны отслеживать запутанность даже в более крупных объектах, а не только в частицах и атомах.

— Ужасные вещи вы рассказываете, Касс.

— Это папина специальность, не моя. Но я выросла на этом. В любом случае, дело в том, что все, что когда-либо контактировало, связано, — продолжала Касс. — А это, если подумать, практически все, что когда-либо существовало. Если вы хотите проследить взаимосвязи достаточно далеко, скажем, вплоть до Большого взрыва и всего, что за ним последовало, всю материю во Вселенной следует считать запутанной.

Перед Китом вновь встало видение разбивающегося чайника.

— Все связано, — пробормотал он. — Наверное, так. Но что это значит?

— Я могу высказать предположение — всего лишь предположение — атомы редкоземельных элементов в теневых лампах вступили в жесткое взаимодействие с энергией тиса, не так ли? А когда ваши лампы перегорели, редкоземельные частицы скопировали этот шаблон.

— Если все это правда, — сказал Кит, начиная понимать цепочку событий, — как вообще этот символ попал на ткань? Я не понимаю.

Касс внимательно посмотрела на платок.

— Видели, как птица врезается в оконное стекло? В одной из лабораторий, где я работала, была раздвижная стеклянная дверь, в нее то и дело врезались голуби. Когда так происходит, птица оставляет на стекле слабый пыльный отпечаток. Иногда даже отдельные перья видны. Это двухмерное изображение птицы, запечатленное на стекле.

— Значит, то, что мы видим на ткани, является записью взаимодействия лампы и дерева?

— Правильно, — сказала она. — Если бы папа был здесь, он бы сказал, что изображение на ткани — это двумерное представление создавшего его электромагнитного силового поля.

— Как очертания птицы, остановленной в полете. Хорошо, но дело в том, что редкоземельные элементы Густава никогда не были рядом с тисовым деревом.

— Но вы-то были, — возразила Касс. — Вы держали теневую лампу, когда она перестала работать. Не забудьте, перегоревшая лампа находилась в прямом контакте с тканью, пока я с ней работала. Вероятно, именно так и возникла связь. — Кончиком пальца она нарисовала символ на каменной стене. — Я предполагаю, что любое событие, достаточно сильное, чтобы перегорели ваши теневые лампы, создает спутанность как тогда, так и впоследствии. Вы были там, этого достаточно.

— Считаете, я запутался?

Касс улыбнулась.

— Да мы все запутались. Избежать этого нельзя. Все связаны со всем, от колыбели до могилы — и дальше. — Так лучше? Спокойнее?

— Не знаю, — ответил Кит. — Правда, не знаю.

— Я тоже не знаю, но тут есть над чем подумать.

В этот момент зашипел второй факел.

— Давайте новый, быстро, — сказал Кит. Он зажег последний факел от гаснущего пламени предыдущего и сказал: — Лучше нам выбираться отсюда, пока есть хоть какой-то свет.

Едва он успел произнести эти слова, как только что зажженный факел фыркнул, зашипел и погас, выпустив клуб дыма. Кит взмахнул им в тщетной попытке разжечь пламя. На глазах Касс маленькое красное пятнышко начало сжиматься, поморгало и погасло.

— О-о-о! Нет! — простонала она. Паника скрутила внутренности, когда плотная тьма навалилась со всех сторон, как каменная гора. Она рухнула так быстро и тяжело, что, казалось, высосала весь воздух из легких.

— Что теперь делать? — Ее голос подскочил на целый регистр. — Кит? Что мы будем делать? Мы в ловушке!

— Для паники нет оснований, — успокоил он. — Я привел нас сюда, я и выведу. Вы уж мне поверьте.

— Но как же мы без света? Что, если…

— Возьмите себя в руки, Касс. Это же не провал в реальности. Всего лишь погасший факел. — Он протянул руку в ее сторону. — Эй, где вы там? — Ее пальцы нащупали, схватили и лихорадочно сжали его руку. — Так. Сделайте глубокий вдох. Мы никуда не торопимся, — твердо сказал он. — Если будем торопиться, можем покалечиться, а если идти медленно, ничего с нами не случится. Хорошо? Ноги переставляем поочередно и аккуратно. Это все, что от нас требуется.

Медленно, как слепые сиамские близнецы, они пробирались обратно сквозь непроглядную тьму. Каждый шаг приходилось обсуждать; каждый пройденный метр воспринимался, как маленькая победа. Кит старался поддерживать хорошее настроение, рассказывая истории о годах, проведенных в племени Речного Города. Рассказал, как Дардок поймал его в ловушку для зверей и как клан принял его; описал, как люди племени спасли его от медведя, отогнав его камнями; описал встречу с Эн-Улом и то, как Древний научил его общаться, используя шестое чувство, которым обладали члены племени; рассказал о том, как вместе с молодыми охотниками строил Костяной Дом, как ему предложили присматривать за Древним, пока он спал… или не спал, а грезил.

Кита хватило бы надолго, но впереди он заметил слабый отсвет на камне стен, и уже очень скоро они стояли на пороге пещеры, глядя на предвечернее небо. После удушающей темноты пещеры бледно-желтое небо казалось ослепительным.

— Аллилуйя! — выдохнула Касс. Голос дрожал от облегчения. Болели зубы, и она не сразу поняла, что остаток пути проделала, стиснув челюсти. Она закрыла глаза и тихо пробормотала: — Спасибо Тебе, Боже, — затем повернулась к Киту и крепко обняла его. — Молодец, Кит. Вы это сделали.

— Мы оба это сделали. — Он глубоко вдохнул свежий воздух. — Не так уж и далеко пришлось идти.

Река внизу и все ущелье постепенно погружались в тень.

— И что дальше? — спросила Касс.

— Идем к силовой линии — и будем надеяться, что Вильгельмина нас ждёт.

ГЛАВА 13. Хурма, оказывается, горький фрукт

Император Лев стоял под небесно-голубым балдахином, ожидая прибытия гостей. Рядом с ним стояла его молодая жена, императрица Зоя, — на голове у нее сверкала золотая диадема, лицо хмурое, от такого взгляда молоко сворачивается. Брови насуплены, глаза сощурены так, что превратились в злобные щелки; короче — образ женщины, которую вынуждают делать что-то, чего она очень не хочет, и всем своим видом показывает неудовольствие. Вокруг королевской четы стоит толпа придворных чиновников, священников и дворян; площадь заняла фаланга в посеребренных доспехах, блестящих на солнце; их оружие, сегодня церемониальное, тем не менее наточено и вполне