Рудольф Нуреев - Мария Баганова

знаменитого балетмейстера Джорджа Баланчина. О ней говорили, что она произвела революцию в балетном искусстве. Толчиф считалась одной из «пяти лун», то есть самых талантливых и прославленных американских балерин, наравне с Мирой Ивонн Шуто, Розеллой Хайтауэр, Моселин Ларкин и своей сестрой Марджори Толчиф. На момент встречи с Нуреевым Толчиф было тридцать шесть лет, и в те годы она была в расцвете красоты и силы. С Баланчиным она сохранила самые дружеские отношения и вполне могла поспособствовать карьере Нуреева. В то время у нее был роман с Эриком Бруном, кумиром Рудольфа. Она даже собиралась за него замуж, но Брун все никак не решался принять окончательное решение. Мария завела с Рудольфом роман, желая поддразнить своего жениха. Она и понятия не имела, чем все это кончится.

Когда Толчиф пришло официальное письмо из Копенгагена с приглашением танцевать в гала-концерте, то Нуреев, уговорив де Ларрена дать ему отпуск, отправился вместе с ней. В столице Дании Мария свела его с нужными людьми, Вера Волкова согласилась давать ему частные уроки, а вскоре на одной из вечеринок он встретился с Эриком Бруном. Тем самым танцовщиком, которого он не смог увидеть воочию в Ленинграде из-за постылых гастролей по Германии.

Эрик Брун

Эрик Брун – к тому времени всемирно известный датский танцор – был на десять лет старше Нуреева. До встречи с Рудольфом его жизнь складывалась благополучно и бесконфликтно. Балетом он занимался с девяти лет, а выступал на сцене с семнадцати, в то время как Нуреев только в семнадцать поступил в хореографическое училище. В двадцать лет Брун уже был назначен солистом в Датском Королевском Балете – наивысший уровень, которого мог достичь танцор.

Переломный момент в международной карьере Бруна наступил в мае 1955 года, когда он дебютировал в роли Альберта в балете «Жизель». Это его выступление вызвало самую настоящую сенсацию. Публику восхитили его талант и изумительная кристальная техника. С тех пор Брун выступал на самых знаменитых сценах мира, включая труппу Баланчина «Нью-Йорк сити баллет», Балет Джофри, Королевский балет Лондона. Сотрудничать с Бруном стремились известные балетмейстеры, которые ставили балеты специально под него. Партнершами Бруна были самые прославленные балерины – Синтия Грегори, Нора Кай, Мария Толчиф, Наталья Макарова, Карла Фраччи…

Кроме того, Брун был признан одним из лучших драматических талантов. Он стал кавалером ордена Даннеброга – одной из высших наград Дании, а уже через несколько лет был удостоен премии Нижинского.

Сам Нуреев писал об Эрике Бруне: «Для меня Брун – тот артист, который наиболее совершенно развил возможности мужского танца. Его стиль благородный и элегантный. Хотя он танцует всегда в образе, он одновременно достигает такого совершенства, что он играет своим телом, как будто это музыкальный инструмент. Это чистый танец. В то же время сам он никогда не бывает удовлетворен, он всегда ищет новых открытий, добивается новых средств выразительности»[50].

«Когда я приехал на Запад, то первым делом отправился в Копенгаген посмотреть, как танцует Эрик Брун. Вот это школа! Я был счастлив, что он позволил мне быть возле него, видеть, как он работает, его технику»[51], – вспоминал Нуреев в одном из интервью десятилетиями позднее.

Уйдя со сцены, Брун стал директором сначала Шведской оперы, а затем до самой своей смерти – Национального балета Канады. Посмертно Бруна наградили за «образцовый вклад в культуру и историю Канады».

Но в 1961 году Брун переживал творческий кризис. В тот год он официально ушел из Датского балета, хотя ему исполнилось всего лишь 33 года. Продолжал он выступать только в качестве приглашенного артиста. Брун в совершенстве изучил искусство танца, он стал лучшим, им восхищались, на него равнялись, но ему самому стало не о чем танцевать, не к чему стремиться. Исчезла внутренняя пружина, цель. Все чаще, после громких оваций, он уходил со сцены разочарованным, опустошенным. Встреча с Нуреевым дала ему новый стимул.

Они были совершенно разными и по темпераменту, и по школе. Утонченный и аристократичный, очень сдержанный и дисциплинированный Эрик и бравурный, яростный, исполненный животного магнетизма Рудольф. Брун – голубоглазый блондин, с правильными чертами лица, напоминавший скандинавского бога, и Нуреев – скуластый, вихрастый татарин, с раскосыми глазами.

Танец Эрика был изумительным по точности и техничности, а стиль Рудольфа датчане посчитали «грязным», грубоватым, изобилующим мелкими погрешностями. Он не умел держаться в рамках, рассчитывать силы, и мог, подобно пленнику виллис из «Жизели», на самом деле дотанцеваться до смерти, что с точки зрения аккуратных датчан было непростительным грехом. Но было в выскочке-татарине нечто, что заставило Бруна взять его в свой класс и начать с ним заниматься. Возможно, главную роль сыграли именно пылкость и безрассудство Нуреева.

«Мне пришлось ломать руки, ноги и спину, а потом сызнова все собирать», – вспоминал Нуреев об их первых совместных занятиях. «Глядя на него я сумел освободиться и попытаться открыть тайну его свободы», – признавался Брун.

Они поставили парный танец: они выполняли одинаковые движения, стоя спинами друг к другу. И это выглядело очень выразительно именно из-за из разницы во внешности и в артистической индивидуальности.

Многие заметили, насколько сильное взаимное притяжение возникло между двумя танцовщиками. Эта связь переросла в настоящую любовь – на всю жизнь. Хотя их отношения никогда не были простыми, они ссорились, даже расставались, но тем не менее были вместе целых двадцать пять лет, до самой смерти Эрика.

Марго Фонтейн

Через некоторое время Нуреев получил приглашение выступать в Американском театре балета, но из-за собственной невоспитанности продержался там ровно неделю и ушел, оскорбив директора труппы. Это могло бы и стать концом его карьеры, но судьба решила иначе: он привлек внимание великолепной Марго Фонтейн – кумира европейских балетоманов.

Великая английская балерина Марго Фонтейн была старше Нуреева на целых двадцать лет. В числе ее педагогов были русские примы Ольга Преображенская и знаменитая Матильда Кшесинская – фаворитка последнего российского императора. Они дали Марго очень хорошую школу. На сцене Фонтейн дебютировала в 1934 году и сразу понравилась публике и критикам удивительной пластичностью танца. В 1954 году Фонтейн была удостоена звания кавалерственной дамы Большого Креста, что соответствует посвящению в рыцари у мужчин. С 1981 по 1990 год она была почетным ректором Даремского университета.

В 1955 году Марго вышла замуж за панамского посла в Лондоне Тито де Ариаса. Страстный латиноамериканец влюбился в нее без памяти и довольно долго добивался взаимности. В конце концов Марго согласилась, обронив накануне свадьбы, что ее семейная жизнь