Замок в Пиренеях - Юстейн Гордер

Я продолжаю двигаться по орбите вокруг обугленной планеты и задним числом думаю о том, что произошло. Когда-то удар астероида истребил на Земле почти всю жизнь, это случилось при переходе от критского периода к третичному. Тогда были уничтожены динозавры. На этот раз, кажется, не останется никого. И во всем виноват я. На мне одном лежит вина за то, что произошло.

Колоссальный астероид, диаметром в несколько километров, долгое время приближался точно к Земле. ООН учредила специальный антикризисный Совет, и впервые в истории все народы объединились, чтобы спасти нашу планету от гибели.

Было запланировано снарядить пилотируемый человеком космический корабль с огромным ядерным зарядом… Полет фактически означал самоубийство. Вместе с Хасаном и Еффом я согласился выйти на старт. Атомной бомбе предстояло взорваться не слишком близко от астероида — чтобы он не разлетелся на мелкие осколки, а лишь изменил свой курс и покинул поле тяготения Земли.

Перед запуском корабля, на последней пресс-конференции, вероятность встречи астероида с Землей была расценена в 99 процентов. Нам, естественно, ничего не надо было делать, взрыв бомбы осуществлялся с помощью бортового компьютера. Мы лишь поддерживали точный курс на астероид; когда ракета достигнет определенного расстояния, бомба взорвется сама. Задача была простая.

Нас было трое из сотни желающих. Сначала проводилась длительная процедура с определением физических и психических особенностей кандидатов, а вместо последнего отбора состоялась лотерея, что-то вроде «русской рулетки». Благодаря ей каждый из кандидатов получал шанс спастись. Когда нас осталось трое (с выигрышными билетами или проигрышными, это зависит от точки зрения), мы стали героями. Теми, кто должен спасти планету от уничтожения. Мы гордились, что выбрали нас.

Нам предстояло встретить астероид где-то между Марсом и Юпитером. Жизнь всего человечества и всей биосферы зависела от нас, от нашей точности, пунктуальности и сознательности.

И вот я оказался изменником. Я не выдержал и внезапно впал в панику. Это произошло всего за несколько минут до того, как нам предстояло умереть. Последнее, что мы услышали по радио: «Счастья вам, парни! Примите удар на себя! Мы вам благодарны!»

Но я не хотел умирать. Я хотел еще немного пожить и в этот решающий момент изменил курс корабля на несколько градусов, сделав выполнение нашей миссии невозможным. Вспоминаю вопль Хасана и Еффа, но было уже поздно.

При свете солнца мы увидели, что астероид промчался мимо. Никаких сомнений: теперь он столкнется с Землей; таков последний прогноз. Когда это случится, 99 процентов вероятности, что человечество будет стерто с лица Земли.

Астероид огромен. У него необычная форма, мне приходит на ум картина Магритта. Астероид упадет в Центральной Азии, но это не имеет особого значения, столкновение с Землей будет для планеты гибельным.

Я делаю виток вокруг обугленной планеты, но не могу различить континенты. Копоть и пыль витают высоко в атмосфере, которой, разумеется, нанесен колоссальный ущерб. Я мысленно возвращаюсь к тому, что произошло в кабине космического корабля.

Вспоминаю, что мне было стыдно. Хасан и Ефф так и сидели, разинув рты. Ефф развел руки, как делают, когда одолевают неудачи, и удрученно откинулся назад, а Хасан плакал. Я ощущал стыд и позор, презрение Еффа и безграничное горе Хасана. Хасан, верующий мусульманин, был абсолютно уверен в том, что, как только мы выполним задание, он тотчас же попадет на небо. Его уверенность мне трудно понять, поскольку он куда меньше был уверен в том, что именно Бог решил, что нам это удастся. Ведь с этой точки зрения Бог уже узрел воплощение своей воли! Я отвлекаю их внимание и забираю весь кислород себе. Я направляю космический корабль назад, к Земле: мне необходимо видеть, что произошло с моей планетой. Выясняется, что хуже быть не может. У меня достаточно топлива, чтобы перевести космический корабль на орбиту вокруг черной планеты, да и кислорода хватит еще для того, чтобы не один раз обернуться вокруг Земли.

Я хочу использовать оставшиеся мне часы, чтобы как следует подумать, что же все это было. У меня есть время для раздумья. Что было жизнью? Что было сознанием? Потому что здесь и сейчас я абсолютно уверен, что разум и жизнь возникли не в каком-либо другом месте во всей Вселенной, а на обугленной планете, вокруг которой я в настоящий момент вращаюсь. Я — единственное, что осталось в этой Вселенной, способное осознать самого себя.

Я удрученно размышляю о том, что отныне Вселенная переходит в чудовищно равнодушную фазу. Ведь Вселенная с сознанием и Вселенная бессознательная — абсолютно различны по существу. Но я удручен: у меня остается слишком мало времени побыть с нею.

И вот я мысленно обращаюсь к своей собственной жизни. Пожалуй, я даже не думаю о ней, а возвращаюсь в семидесятые годы и вижу тебя там, наверху, на озере Крингшё… Ты так ласкова, приветлива, ты улыбаешься, и мы занимаемся вместе обычными делами. Мы собираемся перекусить и отправляемся на высокогорное пастбище Оллевольсеттер, мы едем на велосипедах к Блиндерну, мы, сидя дома — каждый на своем конце дивана, — готовимся к экзамену. Мы едем на автомобиле в Нормандию, мы живем на маленьком островке, на который добрались во время отлива… Ты подобрала со дна моря морскую звезду. А вот мы совершаем велосипедную прогулку в Стокгольм. Нам пришлась по душе старая лодка, которую мы взяли напрокат у одного крестьянина в Тутене. Он сразу понял, что мы сумасшедшие! Только поэтому мы и взяли у него лодку. Старик понял, что мы не в себе, и ему стало нас жалко.

Я смотрю вниз на обугленную планету. Это моя колыбель, это колыбель сознания. Я могу выбрать, где и когда мне находиться там, внизу, и выбираю обочину дороги у шведского озера Меларен. Нам пришлось остановиться, потому что у моего велосипеда спустилась шина. Я совсем скис, но ты меня пристыдила… и сейчас — наверху, на орбите, когда погиб весь мир, я понимаю, что в тот полдень ты была права. Ты сказала: как может испортиться настроение только из-за того, что придется чинить велосипедную камеру? Вокруг нас лето, дурак ты набитый, а мы живем!

Я снова внизу и переживаю все — вместе взятое — заново. Мы одолжили автомобиль у твоих родителей и едем из Бергена в Рутледаль. Мы стоим на палубе парома и смотрим на Согне-фьорд, мы причаливаем у Кракхеллы в узком проливе между Лосной и Сулой. Мы проплываем мимо островов и садимся на маленький паром, идущий в Нуру. Скульптурный архипелаг, со всеми своими заливами и мысами, проливами и озерами, существует, словно целый мир сам по себе, для самого себя.

Мы одолеваем последние километры к Кольгруву, но сначала ты хочешь, чтобы мы припарковали автомобиль, и ты покажешь мне самый лучший вид на море. Ты вне себя от радости, что я оказался с тобой в раю твоего детства, и совершенно не в силах совладать с собой… Мы подъезжаем вверх — к дому Ранни — твоей бабушки, и когда я встречаю ее, я думаю, что знал ее вечно… Но это лишь потому, что вижу в ней столько твоего! Мы там словно дети. Идем в сельскую лавку, покупаем мороженое и леденцы. По вечерам лежим в комнате с синими обоями и шепчемся о том, что увидели и узнали в течение долгого дня…