Жить жизнь. Трилогия о любви и манипуляциях - Анна Александровна Богинская

как посмотрит в его коричные глаза утром. Она вообще не могла понять, кто она и что дальше.

Анна шла вдоль Центрального парка. Впереди виднелась Коламбус-Серкл. После нее – направо и еще квартал. Там, дома, она сможет проанализировать.

Неожиданно намеченный путь преградила белка. Нью-йоркская белка: серая, толстая – избалованный туристами наглый зверек. Видимо, сильный мороз толкнул ее на этот подвиг. Она подпрыгивала и билась об угги Анны.

– Голодная? – Анна присела на корточки. – Белочка, у меня нет с собой еды. Завтра принесу. Обещаю.

Она боялась пошевелиться – только тихо говорила. Белка же не собиралась уходить – она внимательно слушала, словно понимала русский язык. Анна склонилась к ней и дотронулась до бархатной шерстки. В этот момент раздался визг тормозов. В одну секунду жительница парка скрылась в его глубине.

Анна подняла голову и увидела черный джип Егора. Не заглушая мотора, он выбежал с криком:

– Аня!

Она молчала, замерев от неожиданности.

– Почему ты не отвечаешь?!!

– Я разговаривала с белкой, – фраза прозвучала странно даже для нее самой.

Видимо, он имел в виду неотвеченные вызовы, а она сказала то, что сказала.

– Аня! Не время для шуток! Почему? – повторил он вопрос.

Когда не знаешь, лучший ответ – правда.

– Не знаю. Я проснулась и поняла, что хочу уйти, – тихо сказала она.

– Что-то было не так? – чуть спокойнее спросил Егор.

– Все было слишком так, – взглянула на него.

Он казался еще красивее на фоне холодного Нью-Йорка.

– Тогда почему ты ушла?

Этот вопрос стал индикатором – лакмусовой бумажкой, определившей состояние. Этот вопрос стал крюком, цепляющим за нутро и достающим причину. Она молчала.

– Почему? – настаивал он.

Егор спросил – и она в ту же секунду осознала ответ. Банальное «Почему?» может вскрыть причину поведения другого. Нужно лишь задавать этот вопрос чаще и несколько раз подряд. То, что произошло с Анной, – прорванная плотина эмоций, которые она, видимо, сдерживала и которые накопились. Плотина не пускала эмоции, прибывавшие и накапливавшиеся последние несколько лет, из-за догм и фраз, которые она транслировала постоянно. Последней каплей стало то, что она смогла отказаться от Матвея. Но она опять дотронулась до горячей плиты. И этот бушующий поток предстояло принять Егору. Он должен с ним справиться, или поток убьет их обоих.

– Почему ты ушла? – еще раз спросил он.

– Потому что я опять дотронулась до горячей плиты! – плотину прорвало. – И да, мне больно, несмотря на то, что плита идеальная. Знаешь, почему больно? Потому что все это в моей жизни уже было. А потом боль. Но ты… ты… ты намного лучше других. А значит, будет еще больнее. Если раньше был ожог с волдырями, то ты станешь ожогом до мяса. Нет, ты будешь ожогом до кости!

Из глаз брызнули слезы. Егор в том же тоне спросил:

– Почему?

– Потому что это ты! Ты трогаешь меня за каждую клеточку. Сначала ты будешь восхищаться, потом получишь, потом привыкнешь, потом начнешь подавлять. Все это я уже проходила! Вы влюбляетесь в меня за то, кем я стала, но уничтожаете меня за то, кто я есть! Я не хочу этого! Мне надоело! А ты… ты важнее для меня, чем остальные!!! А значит, будет больнее всего!!!

Егор глубоко вдохнул морозный февральский воздух Центрального парка.

– Ты просто испугалась? – спокойно спросил он.

– Да!

– Это все?

– Нет. Еще есть кое-что…

– Что?

Анна всхлипнула:

– Я ненавижу тебя за боль, которую ты причинишь!

– Я еще ничего не сделал, – тем же спокойным тоном прокомментировал он.

– Еще успеешь! Первые звоночки уже прозвучали в виде шуток насчет манипуляции и логики.

Егор вмиг оказался рядом и схватил Анну за плечо. Через секунду она очутилась на переднем сиденье машины. Он громко захлопнул дверь. Сел на водительское место и нажал на газ. Автомобиль тронулся.

– Сегодня днем я рассказывал тебе историю.

Анна перебила:

– О несчастной любви к Кате?

– Дело не в Кате. Речь о другом, – его голос наполнен спокойствием.

Миновали Коламбус-Серкл и повернули на площади направо.

Он ехал по улице, на которой жила Анна.

– Когда она ушла, мне казалось, что я умираю. Это продолжалось несколько лет.

По его телу пробежала волна воспоминаний. Анна слушала. Егор повернул направо, на дорогу, ведущую вглубь парка, и, проехав метров пятьсот, остановился в лесу. Взял ее за руку.

– Это случилось семь лет назад. Мне приснилась мама.

Анна увидела, что его карие глаза наполнились слезами.

– Это был даже не сон…

– Явь, – она проживала такие сны.

Он кивнул:

– Ты знаешь, она никогда не употребляла мое имя в ласкательной форме. Мама называла меня исключительно Егор. Ласковым было «сын». В редких случаях – «сынок».

– Что приснилось?

– Мы были в саду. Солнечный день. Пение птиц. Впечатление от этого сна сохранилось до сих пор. Она подошла ко мне и сказала: «Иди ко мне, сын!» Обняла и добавила: «Знаю, ты страдаешь. Но ты должен отпустить, и это сделает тебя сильнее».

«Не могу!»

«Сынок, это не твоя женщина. Отпусти ее».

«Почему?»

«Запомни: лев должен быть с львицей. Ты должен гордиться женщиной, а она – тебя понимать. Только тогда достигнешь гармонии. Катя не львица, если поступила так».

«Как ее забыть?»

«Работа Егор, работа. Это твое спасение. Книга тебя вылечит».

«Мама, где взять эту львицу?»

«Она есть, сын. Доверься судьбе – есть. Она станет твоим чудом».

«Как мне ее узнать?»

«Ты узнаешь ее по глазам».

Он внимательно посмотрел на Анну и продолжил:

– Она показала мне глаза.

Анна ощутила, как по спине побежали мурашки. Но она только слушала, боясь нарушить течение искреннего рассказа.

– Я ударился в работу. Последние семь лет стали периодом глобального роста. Когда я встречал женщину, которая мне нравилась, вспоминал эти глаза. И понимал: не она. Проходило совсем немного времени – и я в этом убеждался.

Егор достал из кармана телефон и протянул его Анне.

– Этому рисунку семь лет. Я нарисовал его, когда проснулся.

На экране высвечивалась фотография графической зарисовки глаз из его сна.

– Это твои глаза, Аня.

Рисунок изображал глаза с обложки «Жить жизнь», только черно-белые. Она не могла произнести ни слова.

– И когда я встретил тебя в ресторане отеля, никак не мог поверить. Потом ты дала мне книгу, и я понял: рисунок совпадает. Читал всю ночь. Меня трясло от мысли, что ты существуешь. Что такие, как ты, вообще бывают! А потом понял: ты не видишь во мне мужчину.

– Почему? – наконец смогла выдавить из себя Анна.

– Ты сказала, что таких, как я, больше не впускаешь в свою жизнь. Я подумал, что история с Матвеем не закончилась.

– Почему ты позвонил и попросил прилететь раньше?

– Потому что, когда прилетел в Киев, подумал, что ошибся. Дело не в Матвее. Решил, что понадобится время, но, узнав меня, ты доверишься, – он громко вздохнул, избавляясь от внутреннего напряжения. – И этот фильм сегодня, когда он рисовал портрет, и все, что в этом фильме, – это мистика! Меня это пугает. Но таких совпадений не бывает, – посмотрел на нее вопросительно. – Я очень боялся тебя спугнуть. И все равно ты испугалась. Аня, поверь, я не причиню тебе боли.

Егор наклонился и нежно поцеловал.

– Ты мое чудо, – прошептал он.

Анна молчала. Егор вышел из машины. Она видела, как его фигура, удаляясь, исчезла за деревьями.

В голове звучал закадровый голос из фильма:

«А что, если мы являемся частью великого неведомого нам плана? Судьба ведет каждого из нас, и есть мир позади того мира, где все мы связаны воедино.

Мы все взаимосвязаны. Каждый новорожденный уже несет в себе чудо. И каждое чудо уникально и предназначено одному-единственному человеку. Мы – путешественники и прокладываем путь навстречу судьбе, чтобы найти того единственного человека, которому уготовано наше чудо».

Она думала о том, сколько уроков прошла и кем ей пришлось стать, чтобы сегодня посмотреть этот фильм вместе с ним и услышать все сказанное. Вспоминала события и последовательность своей жизни. Они проплывали, как фильм, в котором она рассматривала детали. Вся ее жизнь складывалась мелкой мозаикой воедино. По лицу потекли слезы.

«Но будьте начеку: пока мы ищем свет, тьма наступает. И вечный бой между добром и злом ведется не силами бесчисленных армий, но каждым отдельным человеком».

Она