Париж - Эдвард Резерфорд

– Говорят, что лучшие террористы получаются из поэтов и интеллигентов, – заметил Роланд, обращаясь к сыну. – Уж не знаю почему.

Лучше поэта Манушяна, армянина по национальности, террориста точно не было. Кроме нескольких французов, в его группе имелись поляки, армяне, венгры, итальянцы и испанцы, но большинство составляли евреи.

Начиная с мая 1943 года его группа развила бешеную активность. Все лето и осень немцы в Париже подвергались нападениям, организованным Манушяном. Однажды при помощи Луизы Шарли сумел передать группе поэта важные сведения, которые помогли им ликвидировать одного из самых значительных офицеров германского вермахта в Париже.

После этого даже на улицах стало заметно, как нервничают немцы. Теперь они знают, каково быть под прицелом, думал Шарли и приветствовал любую деятельность, которая подрывала дух оккупантов.

Несмотря на все обнадеживающие события, в ежедневной жизни Шарли появлялось все больше ограничений.

Продукты нормировались с первых дней оккупации, но теперь стало трудно найти дрова для отопления, и чтобы купить их, требовалось сначала получить разрешение. Поэтому холодные зимы показались парижанам особенно долгими. А к лету 1943 года даже Шарли не мог добыть бензин для автомобиля. В замок ему пришлось ездить на поезде.

На юге в зоне Виши появилась и разрослась французская разновидность гестапо – милиция. Она рьяно преследовала всех противников оккупационного режима. Случались предательства и внутри движения Сопротивления. Однажды, когда Шарли и парни Макса встречались с парой новых рекрутов, бравыми испанскими юношами, они наткнулись на немецкую засаду. Оба испанца погибли. В конце концов было решено, что немцев предупредил один из новичков. Но наверняка никто не мог сказать, как все было.

– Неприятное ощущение, – признался Шарли Максу, и тот согласно кивнул:

– Да, это худшая часть нашей работы.

В ноябре случилась катастрофа: Манушяна и его группу арестовали. Неужели предательство, гадал Шарли.

– Нет, – сказал ему Макс. – Просто хорошо сработали полицейские. Немцы знают, что французская полиция всегда справится лучше их. Все-таки они французы, они знают и людей, и местность. Целое специальное подразделение следило за многими из тех, кого подозревали в диверсиях и убийствах. Если следить достаточно долго, то обязательно найдешь то, что ищешь. И они нашли. – Макс был мрачен. – Их расстреляют, разумеется, но не раньше, чем выпытают всю информацию. Будем надеяться, что расскажут они не слишком много.

Это последнее замечание заставило Шарли немедленно поехать к Луизе и умолять ее, чтобы она отпустила маленького Эсме к его родителям.

– Сейчас и ты, и я очень рискуем, – подчеркнул он. – Ради безопасности ребенка, прошу тебя!

Но она так и не изменила своему принципу. Прошло Рождество. В новом, 1944 году Шарли снова просил ее о том же. Безрезультатно.

С наступлением февраля 1944 года Люк Гаскон начал волноваться, и на то у него было основательные причины.

Когда он только завязывал деловые связи со Шмидом, попытки союзников пошатнуть германское господство в Европе были так слабы и далеки, что их можно было не воспринимать всерьез.

И поэтому Люк сумел устроить свою жизнь предпочтительным для себя образом. Он был независимым уличным дельцом – не обремененным обязательствами и в приятельских отношениях со всеми, – который балансирует на грани риска, проводя свои операции в теневой зоне между немецкими оккупантами и бойцами Сопротивления и везде выискивая для себя выгоду. Но даже кот, гуляющий сам по себе, может сильно испугаться в темной аллее.

Дело в том, что постепенно, месяц за месяцем союзники продвигались вперед, пока наконец не показались на горизонте, в то время как гитлеровские армии медленно откатывались назад – потрепанные в России годом ранее, изгнанные из Африки. А теперь и итальянская армия сдалась, понеся тяжелейшие потери в Италии, где союзники неотвратимо надвигались на север, к Риму.

Гитлер все больше напоминал человека, загнанного в огромную ловушку. Однако он еще может быть смертельно опасным. Но Люк Гаскон, подсчитывая шансы, понимал, что ситуация в его личном мирке сильно изменилась.

Что случится, если и когда Германия потерпит поражение?

В Париже, прикидывал Люк, тем, кто сотрудничал с оккупантами, придется несладко.

Догадывается ли кто-нибудь о его связях со Шмидом? Люк думал, что сумел сохранить их в тайне. Но кто знает, что зафиксировано в немецких документах? Кто знает, что расскажут потом сами гестаповцы? Люк решил, что пора отступать.

В то же время немцы занервничают, чувствуя, что земля горит у них под ногами, а к информаторам у них и так отношение подозрительное. Скорее всего, Шмид ему тоже не доверяет.

Вот с такими тревожными мыслями в один февральский день Люк шел по авеню Фош на очередную встречу со Шмидом.

Но гестаповца он застал в приподнятом настроении.

– Вы слышали новость, Гаскон? – спросил он. Заметив неуверенность на лице Люка, он сам все рассказал: – Час назад подпольщикам Манушяна вынесли приговор.

– А-а.

– Их расстреляют. Немедленно. За исключением женщины. Ее передадут вам, французам. В рейхе женщин не расстреливают.

– И что с ней будет?

– Ее обезглавят. – Шмид, казалось, находил удовольствие в этих деталях. – А что бы вы предпочли: чтобы вас расстреляли или отрубили вам голову?

– Думаю, я бы предпочел пулю.

– Может, ваше желание исполнится. – Шмид рассмеялся, но и смеясь не переставал наблюдать за Люком. – Вы преданы нам, Люк, или вы двойной агент?

– Моя информация всегда была точна. Я нашел вам Жакоба. И еще двух испанцев.

Тех двух невезучих испанских коммунистов, которые пришли на встречу с друзьями Тома и братьев Далу. Он тщательно выбирал для себя место, чтобы по крайней мере один из Далу видел его. Прозвучавшие выстрелы сняли двух испанцев моментально. Люк просил Шмида, чтобы несколько выстрелов было сделано в его сторону, чтобы казалось, будто в него тоже целились. Действительно, две пули просвистели совсем рядом: одна прямо между его ботинок, а вторая даже зацепила кепку. Он не сомневался, что Шмид устроил это для собственного удовольствия. Но зато его никто не подозревал после того, как он вместе со всеми скрылся в аллее и потом показал свою кепку брату и его приятелям.

– Это верно. – Шмид смерил его проницательным взглядом. – Вы всегда хорошо работали, Гаскон. Но недостаточно хорошо, чтобы убедить меня. Поэтому я даю вам еще одно задание, чтобы проверить вашу искренность. – Он посмотрел на листок бумаги на столе. – Во время одного из недавних допросов всплыло одно имя. Это имя человека с хорошими связями и доступу к информации. Оно уже встречалось раньше, но лишь однажды. И больше у нас ничего нет. – У Шмида было обиженное выражение лица. – Это женское имя. Конечно, и мужчина мог бы взять себе женское имя в качестве подпольной клички, но мне кажется, что в данном случае это женщина. Итак, если вы сумеете найти ее, я хорошо заплачу вам, Гаскон. Может, я даже поверю вам.