Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины - Оноре де Бальзак

Мадленой отправились за цветами и набрали два великолепных букета, чтобы украсить стол в честь юного наездника. Когда мы вошли в гостиную, графиня сказала мне:

— Сегодня пятнадцатое октября — знаменательный день в нашей семье. Жак получил первый урок верховой езды, а я только что закончила свою последнюю вышивку для гостиной.

— Если так, Бланш, — сказал граф смеясь, — разрешите вознаградить вас за нее.

Он предложил жене руку и повел ее во двор, где она увидела коляску — подарок своего отца, для которой граф выписал из Англии двух лошадей, доставленных оттуда вместе с лошадьми герцога де Ленонкура. Старик-берейтор успел запрячь их, пока шел урок верховой езды. Мы сели в коляску и отправились посмотреть, как идут работы по прокладке аллеи, которая должна была соединить Клошгурд с Шинонской дорогой, пройдя напрямик через новые владения г-на де Морсофа. На обратном пути графиня сказала мне с глубокой грустью:

— Я чересчур счастлива, для меня счастье подобно болезни: я чувствую себя подавленной и боюсь, что оно исчезнет, как сон.

Я слишком страстно любил Анриетту, чтобы не ревновать ее, ведь я-то ничего не мог ей преподнести! В своей бессильной ярости я старался придумать, как мне пожертвовать жизнью ради нее. Она спросила, чему следует приписать мою внезапную мрачность, и в ответ я простодушно поведал ей свои мысли; она была тронута ими гораздо больше, чем любым подарком, и, выйдя со мной на крыльцо, постаралась успокоить ласковыми словами мое исстрадавшееся сердце.

— Любите меня так, как любила тетушка, — прошептала она, — ведь это и значит пожертвовать ради меня жизнью! И если я приму этот дар, то буду навеки вашей должницей. Пора было окончить мое вышивание, — продолжала она, возвратясь в гостиную, где я поцеловал ей руку, как бы для того, чтобы скрепить свои клятвы. — Вы, верно, не знаете, Феликс, почему я взялась за это бесконечное вышивание? Мужчины черпают забвение в деловой жизни, хлопоты, суета развлекают их в несчастье, но мы, женщины, не находим у себя в душе опоры, когда нас постигает горе. Вот почему мне надо было побороть страдание каким-нибудь физическим трудом, иначе под гнетом тяжелых мыслей я не могла бы по-прежнему улыбаться детям и мужу. Вышивание спасло меня и от упадка сил, который следует за сильным потрясением, и от болезненной экзальтации. Поднимая и опуская руку через равные промежутки времени, я баюкала свою мысль, и буря, бушевавшая в моей душе, сменялась мерным звуком прибоя. Я подавляла волнение, сообщая свою тайну каждому стежку. Понимаете ли вы меня? Сознаюсь, что, вышивая последний чехол для кресла, я много думала о вас, да, слишком много, мой дорогой! Ведь то, что вы вкладывали в свои букеты, я поверяла узорам, нанесенным на ткань.

Обед прошел весело. Увидев цветы, которые я преподнес ему вместо венка, Жак бросился мне на шею, по-детски радуясь этому вниманию. Графиня сделала вид, что рассердилась на меня за измену. Легко себе представить, с какой милой улыбкой мальчуган подарил матери букет! После обеда мы втроем сели за триктрак; я играл один против супругов де Морсоф, и граф был в превосходном настроении. Наконец, когда стемнело, они проводили меня до дороги, ведущей во Фрапель; стоял один из тех вечеров, которые успокаивают душу, и наши чувства, теряя свою пылкость, становятся лишь еще глубже. Это был неповторимый день в жизни бедной женщины, светлый луч среди мрака, и часто в тяжелые минуты она мысленно возвращалась к нему. В самом деле, уроки верховой езды вскоре стали причиной раздора в семье. Графиня не без основания опасалась для Жака резких выходок отца. Мальчик уже похудел, его прекрасные голубые глаза запали, однако он предпочитал страдать молча, лишь бы не беспокоить свою мать. Я решил помочь ему и посоветовал ссылаться на усталость всякий раз, как граф выйдет из себя, но все было напрасно: пришлось взять учителем верховой езды старика-берейтора, хоть граф и сердился, не желая уступать своего ученика. Придирки и сцены возобновились; г-н де Морсоф беспрестанно жаловался на женскую неблагодарность и раз двадцать на дню попрекал жену коляской, лошадьми и ливрейным лакеем. Наконец произошел один из тех случаев, которые особенно раздражают взбалмошных и неуравновешенных людей вроде г-на де Морсофа: расходы по перестройке Кассина и Реторьера оказались вдвое больше, чем он предполагал, ибо пришлось заново возводить стены и настилать полы. Рабочий, принесший эту весть, к несчастью, сообщил ее не графине, а графу. Начавшаяся ссора понемногу обострилась, ибо ипохондрический нрав г-на де Морсофа, не проявлявшийся уже несколько дней, как бы стремился наверстать упущенное.

В тот день я вышел из Фрапеля в половине одиннадцатого, тотчас же после утреннего завтрака, чтобы вместе с Мадленой нарвать букеты для гостиной. Девочка принесла и поставила на балюстраду террасы две вазы, а я тем временем бродил по окрестным садам в поисках осенних цветов, таких прекрасных, но уже редких. Вернувшись из последнего похода, я не застал на прежнем месте свою маленькую помощницу в кружевной пелеринке и платьице с розовым поясом. Вскоре я заметил ее плачущей в уголке террасы.

— Генерал, — сказала мне Мадлена сквозь слезы, и в ее устах это прозвище говорило о затаенной ненависти к отцу, — генерал бранит маменьку, идите скорее, надо ее защитить.

Я мигом поднялся по лестнице и вбежал в гостиную; ни граф, ни его жена не только не поклонились мне, но даже не заметили моего появления. Услышав исступленные вопли безумца, я поспешил закрыть все двери и тут же вернулся: Анриетта была белее своего белого платья.

— Никогда не женитесь, Феликс! — воскликнул граф, обращаясь ко мне. — Женщины — исчадие ада; самая добродетельная из них способна выдумать зло, даже если его не существовало. К тому же все они дуры набитые!

И полился поток нелепых, бессвязных фраз. Восхваляя свою проницательность, г-н де Морсоф принялся повторять те глупости, которые говорили крестьяне, отказываясь от новых методов в земледелии. Он заявил даже, что был бы вдвое богаче, если бы управлял Клошгурдом без вмешательства жены.

Несправедливо нападая на нее, крича и грубо бранясь, он бегал по гостиной, опрокидывал мебель и натыкался на стены; затем, прервав себя на полуслове, начинал жаловаться, что у него ломит спину, а голова раскалывается и мозг испаряется из черепной коробки, как, впрочем, испаряются из кармана его кровные деньги. Жена разоряет его. Безумец, ведь он же знал, что из тридцати тысяч ливров дохода, которые он получает, г-жа де Морсоф принесла ему более двадцати тысяч! Да и владения герцога и герцогини де Ленонкур,