Динка. Динка прощается с детством - Валентина Осеева

К лесу подошли, когда уже стемнело. Оглянулись по сторонам – никого…

Посидели еще на опушке, потом один за другим юркнули в кустарники и, прячась за деревьями, выбежали на дорогу.

– Ну, сюда уже никто не заглянет, – с облегчением сказала Динка.

Обнявшись, молча шли по дороге. С темного неба между верхушками деревьев выглянул тоненький серп молодого месяца.

– Смотри, какая у него смешная рожица! – указывая на него Лене, прошептала Динка.

– Любопытничает, – засмеялся Леня. – Интересно ему, как люди дружат!

Дорога была длинной, но Динка не думала об этом. Босые ноги ступали по заросшим колеям легко и мягко, знакомый смешанный запах хвои, лесных трав, грибов и остывающей от дневного зноя коры деревьев вливал в нее свежие силы, сердце, пережившее недавнюю разлуку с Хохолком, еще тихонько ныло, но рядом шел Леня, его теплая, сильная рука крепко сжимала ее руку, и от этого все вокруг казалось таким уютным и домашним.

– Как хорошо, – говорила Динка, подняв лицо к освещенным месяцем кружевным верхушкам деревьев. – Я так рада, что мой лес видит нас вместе…

– Он всю жизнь будет видеть нас вместе. Мы будем часто приходить сюда, Макака, – растроганно отвечал Леня.

Они шли и тихонько разговаривали; потом останавливались, и Динка, приложив палец ко рту, слушала ночных птиц.

– Это филин, – говорила она. – А это просто какая-то птичка проснулась на ветке. А это – слышишь? – белочка завозилась в дупле. А это шумят листья; все листья шумят по-разному, я это хорошо знаю…

Легкий влажный ветерок доносил сырой запах болота. Динка тянула носом и тихо уточняла дорогу:

– Близко овраг… Он сначала мелкий, а потом все глубже делается. Там много ежевики и малины…

Незаметно наступила ночь. На небе высыпали большие и маленькие звезды. Прямые желтые сосны уходили ввысь, переплетаясь с верхушками векового дуба. Лес, освещенный сверху, внизу казался черным и таинственным, пугливо и неожиданно выступали из темноты белые стволы берез. Динка вспомнила, что именно здесь, в этом лесу, крались убийцы Якова.

– Как страшно… – прошептала она, прижимаясь к Лене.

– Не бойся ничего. Никогда не бойся со мной… – уверенно сказал Леня.

– Скоро развилка. Почему не играет скрипка? – снова зашептала Динка.

– Иоська спит… – улыбаясь ей в темноте, успокоил ее Леня. – Смотри на звезды, Макака. Выбирай себе любую звездочку.

– А ты? – спросила Динка, закидывая вверх голову.

– А мне нужны только две звездочки, только две на всю жизнь! – целуя ее в глаза, прошептал Леня.

– На всю жизнь, – торжественно повторила Динка, и вдруг, словно подтверждая ее слова, по лесу пронесся тихий, тоскующий звук скрипки; он словно поднимался откуда-то из темных глубин земли и, постепенно разрастаясь, заполнял собой лес, тонкий и нежный напев его вылился в знакомую мелодию вальса.

Леня, вздрогнув от неожиданности, крепко сжал руку Динки.

– Это вальс… тот самый вальс… Он благословляет нас… – горячо зашептала Динка.

Но пораженный Леня только крепче сжимал ее руку, и лицо его белело в темноте, как освещенный месяцем белый ствол березы.

– На жизнь и на смерть… – вдруг тихо и внятно сказал он и неожиданно горько улыбнулся. – Я почему-то испугался, Макака. Мне показалось, что-то разлучит нас…

– Нет, нет! Наоборот, это наш вальс. Яков подарил его нам. И где бы ни услышал ты, Лень, эту скрипку, знай – я рядом, я близко…

Они стояли на дороге и жадно слушали, пытаясь понять, что сулит им этот вальс.

– Он благословляет нас, – шептала Динка.

Леня молчал.

– Ку-ку! Ку-ку!.. – приглушенно раздается в лесу.

Продираясь сквозь колючий кустарник и обжигая ноги крапивой, Динка и Леня спускаются в овраг; слева над ними возвышается серая, облупленная стена хаты. Боясь, чтобы кто-нибудь не увидел их с дороги, Динка и Леня бредут по самому дну оврага вдоль узкого ручья.

– Ку-ку! Ку-ку!.. – прикрыв ладонью рот, тихонько выкликает Динка. – Здесь где-то старый колодец… – шепчет она, осторожно подвигаясь вперед и ощупывая ногами землю.

Месяц, прячась за деревьями, скупо освещает густо заросший дикой малиной и ежевикой сырой овраг.

– Ку-ку! Ку-ку!.. – все настойчивее зовет Динка и, держась за руку Лени, в испуге замирает. Ей чудится шорох раздвигаемых кустов и чье-то напряженное дыхание.

– Ку-ку! Ку-ку!.. – ответно доносится из глубины оврага.

– Я Горчица… Я Горчица… – громким шепотом заявляет Динка, и словно в ответ на ее слова перед ней и Леней вырастает черная тень.

– С кем ты? – глухо спрашивает Жук, вглядываясь в Динкиного спутника.

– Это Леня, не бойся… – торопливо шепчет Динка, узнавая блестящие в темноте глаза и белые зубы Жука.

– Ладно, идите за мной, – командует Жук и, раздвинув кусты, вдруг словно проваливается сквозь землю. – Сюда, сюда… ставь ногу… здесь скобы… Осторожно!

Динка ощупывает руками скользкие трухлявые доски старого колодца, Леня молча отодвигает ее и, нащупав ногой первую железную скобу, спускается вслед за Жуком, потом ставит на скобу Динкину ногу.

Держась за выступающие сбоку старые доски, они осторожно следуют за Жуком и через минуту достигают утоптанной земляной площадки. Освещенная светом месяца, в глубине колодца поблескивает темная вода, оттуда тянет сырым затхлым воздухом.

«Куда он ведет нас?» – с жгучим любопытством и страхом думает Динка, но крепкая Ленина рука успокаивает ее.

– Стойте здесь, – командует Жук, осторожно раздвигая в стене доски и предупреждая товарищей коротким свистом.

Перед глазами Динки и Лени вдруг открывается небольшой проход с плотными, крепко утрамбованными земляными стенками и невысоким сводом, в глубине его бесшумно отодвигается железная штора, и в ней появляется Пузырь с зажженной лампой.

– Идите, – пропуская вперед Леню и Динку, говорит Жук, плотно задвигая за собой в стене колодца старые доски.

Леня, нагнув голову, идет первый, Динка – за ним.

– Пришла, Горчица? – радостно встречает ее Пузырь и, оглянувшись, коротко бросает стоящим за его спиной товарищам: – Я говорил – она! Горчица! Собственной особой!

Перед глазами изумленной Динки возникает длинный, освещенный висячей лампой подвал, посредине его стоит стол, около стены две кровати, застеленные серыми одеялами. Вокруг стола табуреты, в углу железная печка.

– Ой, Лень! – в восторге шепчет Динка, оглядываясь по сторонам и прижимая к груди руки. – Да ведь это сказка!

– Да. Ловко сделано, черт возьми! – не менее озадаченный, говорит Леня.