Столпы земли - Кен Фоллетт

Процессия вышла на середину церкви. Филип решил подождать и посмотреть, что будет дальше. Восхищенный гул пронесся по рядам прихожан, как только они узнали Джека и Алину. Затем раздался еще один звук, похожий на благоговейный шепот, и кто-то сказал:

— Она плачет!

И все повторили это, как литанию:

— Она плачет! Плачет!

Филип уставился на статую. Нет сомнений, из ее глаз капала вода. Неожиданно он вспомнил о таинственном письме архиепископа, где говорилось о Плачущей Мадонне. Так вот она какая. Насчет чудодейственности ее слез приор очень сомневался. Он видел, что у статуи глаза сделаны из камня или каких-то особых кристаллов, а сама она деревянная; значит, этим все как-то и объясняется, подумал Филип.

Священники развернулись и опустили статую лицом к пастве. И тут заговорил Джек:

— Плачущую Мадонну я принес из далекой-далекой страны. — Филип почувствовал, как тот овладел всеобщим вниманием, но решил не спешить: он даст Джеку выговориться. Интересно, чем все это окончится. — Ее подарил мне один крещеный сарацин, — продолжал юноша. Собравшиеся изумленно зароптали: сарацины представлялись им дикими чернокожими враждебными людьми из легенд и сказок, и мало кто знал, что среди них есть настоящие христиане. — Сначала я удивился, почему он подарил ее мне. Но все равно я нес ее многие-многие мили. — Речь Джека захватила всех прихожан. А он лучший проповедник, чем я, с сожалением подумал Филип; похоже, напряжение нарастает. — Я понял, что она очень хочет домой. Но где ее дом, я не знал. И наконец меня осенило: она хочет попасть в Кингсбридж.

Паства откликнулась изумленным гулом. Филип с сомнением следил за происходящим. Между тем, что творил Бог, и тем, что делал сейчас Джек, была большая разница. Но приор хранил молчание.

— Но потом я подумал: а куда я несу ее? Где я найду ей обитель в Кингсбридже? Какая церковь станет ее домом? — Он оглядел белые, без росписи, стены приходской церкви, словно хотел сказать: «Это, конечно, не подойдет». — И вдруг она сказала мне: «Ты, Джек Джексон, сделаешь для меня новую обитель, ты построишь мне храм».

Филип начинал понимать, что задумал Джек. Статуя Мадонны должна была стать той искрой, которая вдохновляла бы людей на строительство нового собора. Она сделала бы то, чего не сделала проповедь Филипа об Иове. И все же приор постоянно задавал себе один и тот же вопрос: чья это воля — самого Господа или только Джека?

— И я сказал ей: «Как же я построю тебе храм, если у меня нет денег?» А она ответила: «Об этом не беспокойся. Денег я достану». И мы с благословения архиепископа Теобальда Кентерберийского отправились в путь. — Джек взглянул на Филипа, когда упомянул имя архиепископа. Он говорит это специально для меня, подумал приор, хочет сказать, что за ним стоит кто-то могущественный.

Джек снова перевел взгляд на паству:

— И на всем пути из Парижа, по всей Нормандии, через море и до Кингсбриджа все благочестивые христиане жертвовали на строительство храма для Плачущей Мадонны. — И Джек кивком подозвал кого-то из-за дверей.

В церковь с торжественным видом вошли двое сарацинов в тюрбанах. На плечах они несли кованный железом сундук.

Прихожане в страхе расступились. Даже Филип поежился. Он слышал, что все сарацины темнокожие, но никогда раньше не видел их. То, что предстало его взору, поразило его, как и их облегающие яркие одежды. Они прошли мимо изумленной паствы и опустились на колени перед Мадонной, почтительно поставив на пол свой сундук.

В звенящей тишине Джек открыл его огромным ключом и откинул крышку. Люди, вытянув шеи, пытались заглянуть внутрь. Джек неожиданно опрокинул сундук.

Серебряные монеты водопадом хлынули из него — сотни, тысячи монет. Люди, потрясенные зрелищем, замерли: никому из них в жизни не приходилось видеть сразу столько денег.

Джеку пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным за их громкими восклицаниями:

— Я принес эти деньги домой, чтобы построить на них новый собор для Мадонны. — Потом повернулся, посмотрел в глаза Филипу и слегка склонил голову в поклоне, как бы говоря: теперь слово за тобой.

Филип терпеть не мог, когда его пытались принудить к чему бы то ни было, но в то же время он вынужден был признать, что Джек все сделал мастерски. Это, однако, не означало, что он примет все безоговорочно. И пусть люди бурно приветствуют Мадонну, все равно, оставаться ли ей в соборе Кингсбриджа рядом с мощами святого Адольфа, решать будет он, приор Филип. А он еще не принял такого решения.

Между тем жители стали осторожно расспрашивать о чем-то сарацинов. Филип сошел со своей кафедры и приблизился к ним.

— Я из далекой-далекой страны, — говорил один из них. — Приор очень удивился, услышав, что тот говорил по-английски, точно рыбак из Дорсета, ведь большинство прихожан даже не знали, что у сарацинов есть свой язык.

— А как называется твоя страна? — спросил кто-то.

— Моя страна называется Африка, — ответил сарацин. Филип, конечно, знал, что в Африке много стран, хотя остальные и не подозревали об этом, и ему стало интересно, откуда же пришли далекие гости. Хорошо, подумал приор, если бы это было одно из мест, упомянутых в Библии: Египет или Эфиопия.

Маленькая девочка робко дотронулась пальцем до темнокожей руки сарацина. Тот улыбнулся. Кроме цвета кожи, подумал Филип, он ничем не отличается от остальных. Девочка, немного осмелев, спросила:

— А какая она, Африка?

— Там огромные пустыни и фиговые деревья.

— А что такое фиги?

— Ну это… такой фрукт… он похож на клубнику, а пахнет грушей.

У Филипа внезапно возникло тревожное подозрение. Злость закипела в нем. Он коснулся руки Джека и отвел его в сторону.

— Что за игру ты затеял? — спросил приор.

— Ты о чем? — Джек был сама невинность.

— Эти двое никакие не сарацины. Они рыбаки из Уорегама, а их лица и руки вымазаны коричневой краской.

Джек, казалось, совсем не растерялся оттого, что его обман раскрылся, только нахмурился и спросил:

— Как ты догадался?

— Я думаю, этот человек никогда не видел фигового дерева. Зачем тебе понадобилось обманывать людей?

— Этот обман безобидный, — сказал Джек и улыбнулся своей чарующей улыбкой.

— Безобидных обманов не бывает, — холодно возразил Филип.

— Ну хорошо. — Джек видел, что приор очень недоволен, и тоже стал серьезным. — Считай, что все это сродни рисункам в Библии; не правда, а скорее иллюстрация, картинка. И выкрашенные дорсетширские рыбаки просто живьем поясняют ту правду, что Плачущая Мадонна действительно пришла к нам из земель сарацинов.

Два священника и Алина выбрались из толпы, собравшейся вокруг статуи, и присоединились к Филипу и Джеку. Приор не обратил на них никакого внимания и говорил Джеку: