Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

Положение управления финансов было чрезвычайно трудное. Но думаю, что если б ему вначале и удалось наладить работу печатного станка, то надолго этого не хватило бы, и это, конечно, не было разрешением вопроса. Курс бумажных денег так катастрофически падал, что, как бы много ни печаталось денег, их все равно скоро перестало бы хватать.

Заем за границей или значительный кредит получить не удалось, а наладить вывоз хлеба и сырья мы не сумели.

Из русских средств, находившихся за границей, Добровольческая армия получила право располагать сравнительно незначительной суммой, которой было недостаточно, был еще способ получить в распоряжение казны значительное количество ценностей – путем скупки золота и драгоценностей у частных лиц и в магазинах. На это несколько раз обращали внимание управления финансов; было предположено поручить это дело нескольким агентам, но, насколько мне известно, это осуществлено не было. Думаю, что если бы это было организовано и за драгоценности казна платила бы несколько выше рыночной цены, то можно было бы скупить их очень много и образовать довольно значительный валютный фонд. Надо иметь в виду, что как ни грабили большевики, но беженцы все же умудрялись провозить с собой много драгоценностей, и их на юге России накопилось немало.

Очень сложным был вопрос с признанием или непризнанием советских денег.

Население, у которого скопилось много этих денег, было недовольно отказом командования их признавать, войска при продвижении вперед, при захвате военнопленных, советских штабов и различных учреждений, насыщались этими деньгами и также были недовольны их непризнанием.

Особое совещание считало недопустимым признать эти деньги хотя бы и временно (исключение из этого правила, в смысле временного признания советских денег, насколько помню, было допущено только для района Северного Кавказа). При временном их признании, то есть назначении срока для обмена их на денежные знаки, имеющие хождение на освобожденной от большевиков территории, у нас не хватило бы денег для производства этой операции. Свободное же допущение в обращение советских денежных знаков давало бы в руки советского правительства слишком могучее оружие для борьбы с нами.

Генерал Деникин при объезде фронта прислал мне из Харькова (23 июня/6 июля 1919 г.) телеграмму, в которой между прочим, указывая, что распоряжение о непризнании советских, в частности «пятаковских», денег волнует население, в которое выпущено их около миллиарда, сообщил, что генерал Май-Маевский это распоряжение приостановил, и просил дать объяснения.

В ответ на эту телеграмму я послал (23 июня/7 июля) главнокомандующему следующий ответ:

«Вопрос о советских деньгах, в частности «пятаковских», подробно обсуждался Особым Совещанием и с практической и с научной точек зрения. Единогласно признано, что если допустить и признать эти деньги, то мы оставляем страшное орудие в руках советской власти и ведем Россию к верному банкротству. Ведь при дальнейшем продвижении мы встретим еще большее количество миллиардов этих денег. То, что население, имеющее, конечно, и романовские, и керенки, и украинские, выбрасывает на рынок именно советские, прежде всего указывает на то, что оно само сознает непрочность этих денег. Конечно, и у войск советских денег оказалось много. Характерен один из мотивов Май-Маевского, что на армию жертвуется много этих денег. Конечно, эта операция (т. е. непризнание советских денег) болезненная, но Особое Совещание и Управляющий финансами другого выхода не видели. Постановлено предложить все советские деньги сдавать на текущий счет, объявив населению, что пока их судьба не решается; но выдавать можно каждому, независимо от принесенной суммы, не более пятисот рублей признаваемыми знаками (эту уступку, т. е. незначительный размен, признано было необходимым сделать, так как действительно городское население, а особенно рабочие при полном непризнании советских денег ставились в очень тяжелое положение) с отметкой на виде на жительство. Единственно, что возможно, – это несколько увеличить выдачу, но вряд ли допустимо эти деньги признавать».

Генерал Деникин согласился с этим объяснением, и были преподаны соответствующие указания. Но эта мера, особенно среди рабочих, вызвала большое неудовольствие против белой армии.

Вопросы организационные и оперативные. Вести правильно работу по формированию и организации армии в условиях гражданской войны, не имея устроенного тыла и не будучи хозяевами на территории казачьих войск, было крайне трудно.

В этой области ошибок было, конечно, много, но я остановлюсь только на вопросе формирования новых войсковых частей и, в частности, на создании регулярной кавалерии.

От «добровольческого» принципа генерал Деникин отказался с началом 2-го Кубанского похода, то есть примерно с мая 1918 года. Хотя армия и продолжала называться Добровольческой, но как на территории Кубанского казачьего войска, так и в освобождаемых неказачьих районах были образованы управления уездных воинских начальников, и военнообязанные, как запасные, так и новобранцы, призывались на службу в войска. Все офицеры, находившиеся в освобождаемых районах, также обязаны были поступить на службу. Перешли, таким образом, к принципу обязательной службы.

С расширением территории в распоряжении командования армии оказался значительный контингент военнообязанных и явилась возможность приступить к значительному увеличению армии.

Увеличение армии могло производиться двумя путями: или развертыванием существующих полков в бригады, бригад в дивизии, дивизий в корпуса, или формированием новых полков и сведением их в новые, более крупные соединения. У нас были применены оба способа, но первому, как обеспечивающему более прочные части, было отдано преимущественное предпочтение.

Увеличение армии путем новых формирований производилось в районах, где не было старых частей Добровольческой армии (в Крыму, в Новороссии, в Киевской области, на Северном Кавказе) и при воссоздании старых полков Императорской армии.

Эти решения не вызывали сомнения, да и других решений быть не могло, но способ формирования частей вызывал критику. Дело в том, что вследствие растерянности фронта и его слабости, штаб главнокомандующего применял способ формирования новых частей на фронте. Получая укомплектование, скажем, Корниловский полк – выделял кадр и тут же на фронте формировал новый 3-й или 4-й Корниловский полк.

Вновь сформированный полк, в который на укомплектование поступали и присланные пополнения из запасных батальонов, и только что взятые в плен красноармейцы, в ближайшие же дни попадал в бой и, как недостаточно сплоченный, при малейшей боевой неудаче нес большие потери дезертирами и пленными.

Противники развертывания частей на фронте указывали и на другой существенный недостаток этой системы, а именно начальники дивизий, желая скорее развернуть свои части, скрывали от органов снабжения число захваченных у большевиков орудий, пулеметов, винтовок и боевых припасов; образовывали свои запасы, и это при общем недостатке всяких запасов, естественно, отражалось на планомерности формирований. А захваченное имущество, без должного ремонта, который произвести на фронте было невозможно, скоро приходило в полную негодность.