Багдадский вор. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

— Увы, возможно, в том проявляется воля и умысел Всевышнего, — без лишнего фатализма согласился Насреддин. — И не беспокойся о визире, он будет очень занят.

— Чем?

— Кем, — поправил домулло. — Мною.

— В каком смысле?! — Льву вдруг совсем не понравилось умиротворённое спокойствие друга. — Погоди, ты что, намерен ему сдаться? Думаешь, пока он будет отплясывать финскую польку вокруг твоей связанной особы, это позволит мне, не привлекая внимания, сделать своё чёрное дело? А если тебя случайно не казнят сразу же, то кому прикажешь вытаскивать твою легендарную задницу из зиндана, опять мне?!

— Сколько вопросов, а ответ один — да. — Ходжа сглотнул голодную слюну, сунул нос в остывший чайник и жадно набросился на уцелевшую половину лепёшки и солёный рыбий хвостик.

— Ты псих и самоубийца, — обречённо вздохнул Оболенский, расчесал кудри пятернёй и согласился: — Хрен с тобой, плановик-затейник, зови осла!

Белый эмир, оценив идею и воодушевлённо прядя ушами, изо всех сил старался помочь двум аферистам составить хотя бы приблизительный план дворца, гарема, сада плюс всех прилегающих территорий. Заколдованный человек прекрасно понимал всё, что ему говорят, и всё, что с ним произошло, а потому пусть и не мог адекватно ответить или написать, то хотя бы кивал и чертил копытцем на песке основные линии переходов, комнат и зданий.

Меньше чем за полчаса бывший помощник прокурора вполне сносно уяснил для себя, с чем придётся иметь дело и по какой вражеской территории ему предстоит пройтись огнём и мечом. Это фигуральное выражение, в реальности он мог надеяться лишь на недорогой маскарад Айболита от гинекологии и собственное мужское обаяние. Последнего-то у него как раз хватало в избытке, хотя сам факт похода в гарем не радовал абсолютно. И дело даже не в том, что, как заметил один бдительный критик, укатали сивку крутые горки: чтобы укатать здоровяка Оболенского — трёх гаремов было бы мало! Нет, причина была совсем в ином.

В той самой маленькой смятой бумажке, которую он не так давно вынул из кармана убитого еврейского юноши. Текст. Одно короткое слово, написанное коричневыми чернилами. Не владеющий арабской грамотой москвич никогда бы не прочёл его, если бы не видел, как эти буквы аккуратно выводила любимая женская рука в тонких звенящих браслетах. На записях в книге у кади, в договорённостях о земле, в расчётах с караванщиками она везде писала только своё имя — Джамиля…

Почему Лев скрыл это от друга? Не знаю. Ходжа тоже не знал. До поры это оставалось тайной нашего героя, хоть и обжигало ему сердце. Он быстро взял себя в руки, построжел и постарался максимально запомнить тот план, что старательно, но неумело рисовал белый ослик. Разработка мелких деталей затянулась почти до сумерек, когда Ходжа неожиданно приложил палец к губам:

— Не оборачивайся, уважаемый, похоже, сюда кто-то крадётся…

— И, судя по пыхтению, их двое, а если взять во внимание стук копыт, то один из них точно шайтан, — навострив уши, пробормотал Оболенский. — Мигни, когда встанут за дверью, о'кей?

— О'кей? — не понял домулло.

— «Якши» по-вашему, — не повышая голоса, огрызнулся Лев. — Ненавижу, когда ты тормоз включаешь.

— О'кей, о'кей, о'кей, — примирительно прошептал Ходжа, делая вид, что просто так икает. Подождал минуты три, не сводя взгляда с грубосбитой двери за спиной друга, и наконец старательно моргнул обоими глазами.

— Гав! — грозно рявкнул Багдадский вор, вскакивая на ноги и пинком распахивая дверь. Стоявший за ней человек с копьём ловко успел отпрыгнуть.

Ловко, но неудачно, в том смысле, что обеими ногами попал на длинный хвост подталкивающего его шайтана. Вопль боли, изданный нечистым, посрамил всех павлинов, ишаков и павианов, вместе взятых!

— Не свезло мужикам, — меланхолично определил Оболенский, глядя, как взбешённый шайтан мстительно пытается откусить нос своему подельнику, а тот отбивается от него, вереща, как запрещённый исламом поросёнок. Минутой позже, бросив копьё, визжащий убийца с характерным пятном на лице исчез за поворотом, но прихрамывающий нечистый так резво кинулся в погоню, что её результативность не оставляла сомнений — этот мусульманин пойдёт на фарш…

— Кто там был?

— А помнишь того фаната, что приставал к нам то пьяницей, то проповедником? — обернувшись, доложился россиянин. — Видать, наш шайтанчик убедил его совершить нечто «богоугодное», приперевшись к нам с финкой на палке.

— Вах, но чего тогда они так быстро убежали? Не зашли, не сказали «салам алейкум», не выпили с нами чаю? Зачем теперь между собой дерутся?

— Я ж и говорю: не свезло. С мозгами конкретная проблема, причём у обоих… И вот что, Ходжа, у вас в Бухаре есть какие-нибудь приличные ночные клубы?

— Ночью всем праведным мусульманам пристойно спать, но я, кажется, понимаю, о чём ты, — подумав, сообразил домулло, решительно встал, накинул халат на плечи и забекренил тюбетейку на манер десантного берета. — Ты прав, завтра у нас с тобой может уже и не быть. Так пойдём и достойно отметим эту волшебную ночь, дарованную нам Аллахом, в самом непотребном заведении для таких отпетых ослушников шариата, что туда и стража не рискует входить меньше чем вдесятером!

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Рамадан в Рамазан — в дребадан, Хаим в Пурим — в дым, а Тарас в Спас — в тарантас!

Скажу сразу, несмотря на устный рассказ одного из свидетелей всех описываемых здесь событий, лично я не могу указать данное место на карте современной Бухары. Возможно, его переименовали и даже перестроили под безобидную аптеку. А в те сказочные времена это была самая грязная, буйная, преступная, злачная и смертельно опасная чайхана в западной части города, в квартале бедноты, уличного отребья и прочего социально опасного элемента. Забегаловка называлась гордо: «Одноногая лошадь»! Что уже само по себе свидетельствовало о наркотической зависимости её совладельцев, двух братьев-близнецов из Чуйской долины.

Но, с другой стороны, пожалуй, лишь там наших отчаянных парней не достал бы никто