Грани лучшего мира - Антон Юрьевич Ханыгин

Зарычав, Маной Сар с силой ударил кулаком по лабораторному столу. Раздался перезвон колбочек, а одна из них даже выскочила из своего гнезда и, скатившись по заляпанной столешнице, упала на пол. Спертый воздух, в котором смешались запахи сотен лекарств, ядов и едких токсинов, наполнился очередным сладким ароматом цветов и гнили.

— Опять ошибся, — пробормотал фармагик, не обращая внимания на тягучую слюну, стекающую по его подбородку. — Где? Там, тут? Расчеты и теория, да. Где я ошибся, почему не работает? Или это не я ошибся, а мир просто неправильный? Я не могу ошибаться, это человеческое тело просто не подходит под мои расчеты. Люди несовершенны, да. И я стараюсь это исправить. Идеальные люди, населяющие идеальный мир. Я исправляю ошибки природы. Я не ошибся, просто люди несовершенны, они… разные, да, разные. Я сделаю их одинаковыми, одинаково прекрасными, одинаково совершенными… Но люди не подходят под мои расчеты, пока они несовершенны. Что же делать? Что делать, что делать?..

Создание фармагулов можно было отнести к неудачам Маноя. К такому выводу он пришел после того, как понял, что под действием формулы люди превращались в отличное оружие, но теряли все человеческое. Фармагик считал, что это лишь необходимый шаг для достижения великой цели, но он оказался в тупике. Выше головы не прыгнуть — создать "фармагула с душой" оказалось невозможно. Но Сар изо дня в день продолжал бесчисленные попытки довести свою формулу до идеала и ставил опыты на самом себе. Увы…

— Не получается. Не то. Не то, не то, не то!

Маной в бешенстве колотил по столу единственной здоровой рукой, заставляя колбы и склянки с реактивами сыпаться на пол. Из-за экспериментов, в которых единственным подопытным был он сам, и постоянной работы с токсинами вся правая сторона его тела была парализована, мир вокруг него тонул в тумане слепоты, изо рта нескончаемым потоком текла кислая слюна, волосы выпали, оголив бугристую кожу, которая неплотно облегала череп, натягиваясь на холмики опухолей. Зеленая мантия, пропитываясь сукровицей, прилипала к телу в тех местах, где кожа сползла с мяса и разрастались зловонные язвы. В правой ноге растворились кости до колена, зато мышцы затвердели настолько, что на них можно было опираться как на костыль. Мужчина в расцвете сил превратился в полумертвую развалину, всеми силами стремясь создать лучший мир, населенный идеальными людьми.

— Убью, всех убью, — бормотал Маной, сплевывая мягкие комки непонятной субстанции, выкатившиеся откуда-то из глотки. — Нет, не убью. Мертвецы не будут людьми, хорошими людьми. Но они будут хорошими мертвецами… Тогда я смогу сотворить замечательный мир со счастливыми мертвецами. Нет, глупость какая-то. Люди, люди, я просто хочу, чтобы люди были счастливы, чтобы не болели, не злились, не испытывали негативных эмоций, не дышали… Нет, пусть дышат. Или да? Не то. Не то, не то, не то… А-а-а!

Он смахнул со стола свитки, инструменты и груду мусора, затем вырвал из первой попавшейся книги несколько страниц и корявым почерком принялся писать бессмысленные формулы прямо поверх текста. Ему показалось мало этого, поэтому фармагик начертил схему, с каждым штрихом надавливая на бумагу все сильнее и сильнее, пока она не начала рваться. Зарычав, Маной скомкал рукой безумную писанину и отшвырнул в сторону.

— Лучший мир, идеальные люди… Устал. Устал. Опять чувствую боль. Я не идеален, я чувству боль. Но если хорошо поработаю, то больше никто в этом мире не будет чувствовать боль… А сейчас я ее чувствую. Надо что-то… что-то…

Он опустился на одно колено, отставив в сторону негнущуюся ногу. Поднимая одну склянку за другой, Сар подносил их к практически незрячим глазам и, напрягая остатки зрения, читал названия на разноцветных этикетках. Все это время фармагик кое-как поддерживал в себе жалкое подобие жизни с помощью сильных лекарств и обезболивающих зелий, поэтому он не нуждался в еде или сне. Но помимо тела страдал и его рассудок. К сожалению, никакой фармагик не способен исцелить больную душу.

Наконец отыскав необходимое зелье, Маной одним движением пальцев заставил бесцветную жидкость вылететь из емкости небольшим шариком. Затем он направил сгусток лекарства к своей груди, где зияла глубокая рана с обугленными краями, а за тонкой пленкой с крохотными прожилками из капилляров можно было разглядеть пульсирующее сердце. Жидкость просочилась внутрь тела фармагика, заставив все его внутренние органы пылать огнем, но вскоре боль прошла, а следом за ней исчезли и остатки чувствительности.

— Хорошо…

Сидящий на полу Маной прислонился к столу и облегченно вздохнул, едва не подавившись своей густой слюной. Теперь можно было спокойно подумать. Где же он ошибся? А ошибся ли вообще?

Быть может, просчет изначально заключался в самой цели фармагика. Сар осознал, что облик мира создается одними лишь людьми, именно от них зависит будущее, в них хранится прошлое как опыт поколений и настоящее как знания о природе и обществе. Некогда человечество ступило на неверный путь, откуда-то появились ревность, злоба, алчность, похоть и все остальные низменные чувства и эмоции. Они породили предательства, войны, убийства ради убийств, насилие, обман — этот список поистине бесконечен! Вот почему Маной должен стереть прошлое из памяти людей. Но что тогда останется от человека?.. Почти ничего. Но всему их научит мудрый лидер, который знает, как нужно жить идеальным людям в лучшем мире.

— Нет, я не ошибся. Моя цель верна… верна мне, верна мной… А, верна — правильна. Я прав. Конечно, я прав. Мои стремления и желания, мой лучший мир, как он близок…

Но все же недостижим. И дело не в цели гениального фармагика. Тогда в чем? Неужели он избрал неверный способ достижения своей цели? Это собственные действия завели его в тупик?

Обнаружив незадолго до гражданской войны полузабытую формулу из приостановленных экспериментов по созданию абсолютного обезболивающего, Маной с первого взгляда увидел в ней огромный потенциал. Она должна была изменить мир. Фармагик с головой погрузился в работу. Парадоксально, но ради блага для всего человечества, ему пришлось отказаться от гуманности и изменить врачебной морали. Наркоманы, алкоголики, дешевые проститутки, бездомные бродяги, прокаженные, сумасшедшие, едва живые сироты-попрошайки — на заляпанном кровью, кислотой и гноем столе для экспериментов одни отбросы общества сменялись другими. Они исчезали без вести, но практически никто в Алокрии этого даже не замечал, а кто заметил — те с облегчением вздохнули, мысленно поблагодарили Тайную канцелярию за хорошую работу и тут же обо всем забыли. Общество очищалось во имя счастливого будущего для всех людей. Тут Маной все делал правильно.

Вскоре глава факультета фармагии осознал острую