Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Сеньор, должен заявить вам, что вы — настоящий герой, по гречески «герое». Ваше мужество, которое по-латыни может быть названо «фортитюдо», «витус белика», а также «стренуитас», изумило меня. Говорю вам это от чистого сердца. Вы превратили дикого зверя в домашнюю кошку. Но что теперь будет с бизоном?

— Скоро увидите, — ответил Хаммер.

А бизон все это время, пока шла схватка человека с ягуаром, преспокойно валялся на песке. Публика же требовала нового выхода тореадоров, которые будут с ним сражаться. Прошло несколько минут, и они вышли в том же порядке, что и в начале корриды. В схватке с бизоном право на соло, безусловно, принадлежало испанцу Крусаде. Это было ясно всем. Держался матадор из Мадрида соответственно — каждое его движение было наполнено значительностью. Публика уже предвкушала, как сейчас увидит еще одну демонстрацию его блестящего мастерства, как вдруг неожиданно на арену вышел, прихрамывая, Антонио Перильо. Рану его врачи признали легкой, и он, воспользовавшись этим заключением специалистов, настоял на том, чтобы его не лишали чести принять участие в столь престижном представлении, как сегодняшняя коррида. Просьбу эспады уважили.

Пикадоры окружили лежащего бизона. Но он на это никак не прореагировал, всем своим видом демонстрируя, сколь мало вся эта суета его волнует. И тогда один из пикадоров метнул копье в этого обнаглевшего флегматика. Оно вонзилось в его горб, и довольно глубоко. Бык тут же вскочил на ноги, проявив на этот раз удивительно быструю и острую для такой огромной туши реакцию. В следующее мгновение бизон бросился на лошадь пикадора, и, опрокинув ее наземь вместе с человеком, метнулся к следующему своему противнику. Тот поспешил ретироваться, но скорость бизона превосходила скорость его лошади, и она тоже была повержена, и, падая, к тому же сломала себе шею, а всадник пулей вылетел из седла. При этом бык даже не взглянул и ухом не повел в сторону других пикадоров и бандерильеров со всеми их копьями и палками. Бегущий от него пикадор не кричал, а вопил о помощи, но его товарищи ничем не могли ему помочь. Бизон набросился на несчастного и терзал его до тех пор, пока тот не превратился в труп. И только тогда он отступил на несколько шагов и издал такой рев, по сравнению с которым рычание ягуара было просто писком младенца. Со всех трибун неслись возгласы восхищения, летели букеты цветов, и только один человек был удручен этой сценой. Этим человеком был, конечно же, доктор Моргенштерн.

Бизон поиграл мышцами на спине и в конце концов стряхнул с себя копье, убедившись, что оно упало на песок, стал озираться в поисках новой своей жертвы, и нашел ее очень быстро и легко. Бандерильеры вытащили первого из потерпевших неудачу бандерильеров из-под его лошади, он собрался было уносить ноги, но почувствовал вдруг сильную боль в бедре. Бандерильеры подхватили своего товарища на руки и быстро понесли его к выходу из арены. Но бизон в несколько прыжков догнал их и стал своими острыми рогами косить людей направо и налево. Только одному из бандерильеров удалось спастись. Двое, истекая кровью, остались лежать на песке. Один из бандерильеров, самый юный и смелый, выхватил копье из рук ближайшего к нему пикадора, но, как только он занес его над головой, чтобы вонзить в туловище быка, тот, разгадав намерение юноши, мгновенно развернулся и подставил под удар голову. Копье скользнуло по твердой, как железо, лобной кости черепа бизона, а в следующее мгновение храбрец взлетел в воздух и замертво упал между копытами дикого быка.

Куда только подевалась недавняя флегма бизона! Теперь он резво, как козленок, скакал по арене. Напрыгавшись вволю, перешел на галоп и заметался в поисках новой мишени. Тореадоры бросились кто куда. Те, кто не успел добежать до ворот арены, прижались к барьеру. Лошадей им пришлось бросить на произвол судьбы. Некоторые из животных, к счастью, оказались не менее сообразительными, чем их наездники, и успели вовремя скрыться за спасительным барьером.

Это была полная капитуляция, но толпа на трибунах, ставшая за время корриды как бы единым организмом с общей волей, словно какой-нибудь туповатый самодур-генерал, не хотела мириться с очевидным поражением своего войска. С трибун неслось:

— Эс-па-ды, впе-ред! Эс-па-ды, впе-ред!

Постепенно, однако, зрители поняли все же, что боеспособных противников бизона на арене осталось всего двое — Крусада и Перильо, и начали выкрикивать их имена. Крусада к этому моменту уже скрылся за воротами, а Перильо, не успевший убежать из-за своей хромоты, сидел на песке у самого барьера. Услышав доносящееся с трибун собственное имя, он выкрикнул:

— Поищите другого дурака! Этот бык — настоящий демон, вот пусть с ним дьявол сам и сражается!

Боже, сколько же насмешек, — обидных прозвищ, оскорблений обрушилось на его голову! Но самолюбие Перильо осталось, тем не менее, глухо к ним, как будто его целиком, без остатка поглотил страх. Этот страх сейчас владел всем существом портеньо. Зрителям, наконец, надоело требовать чего-то от Перильо, и они оставили его в покое, переключившись на Крусаду. Выйти теперь на арену означало для него рискнуть жизнью, не выйти — славой, что было в его судьбе почти равносильно жизни. Однако в любом случае бросаться очертя голову на дикое, разъяренное животное, никак не подстраховавшись, — по меньшей мере глупо, и тут Перильо был совершенно прав. Крусада, наконец, решился: он выйдет на арену, но в сопровождении тех бандерильеров, задачей которых будет отвлечь быка в случае возникновения опасной для его жизни ситуации. Трое таких смельчаков нашлось, и они подошли к Крусаде с суровыми непроницаемыми лицами, не забыв, тем не менее, предварительно потребовать от устроителей корриды особой оплаты своей роли при испанском матадоре.

Вчетвером они и двинулись навстречу бизону. «Браво!», «Браво!» — подбадривала их публика. Но им было не до нее. Бык-убийца подходил то к одному, то к другому трупу, от человека — к лошади, от лошади — к человеку. Словно желая удостовериться, что они действительно мертвы, он снова брал их тела на рога и слегка подбрасывал, а может, это у него был такой зловещий способ развлечения. Теперь он выглядел как монстр из кошмарного сна: вся шкура бизона была залита человеческой кровью, алый след тянулся за ним по песку: это кровоточили нанесенные копьями пикадоров мелкие поверхностные раны, которые нисколько не угрожали жизни быка. Заметив, наконец, нового своего противника, он встряхнул гривой, взрыл землю копытами и испустил устрашающий дикий рев.

— Как ты думаешь, Карлос, что сейчас произойдет? — спросил