История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

согласовании не только факта перезахоронения, но и конкретного места, которое планировалось отвести конкретной гробнице (РГИА. Ф. 537, оп. 1, д. 189). Интересно, что перезахоронение тел производилось с обязательным участием врачей, о чем издавалось специальное предписание Инспектора Придворной медицинской части (перечень дежурных медиков сохраняется в РГИА, Ф. 479, оп. 6, д. 997). Последнее дежурство осуществлено у могилы Великого Князя Константина Константиновича.

После октябрьского переворота 1917 года судьба Великокняжеской усыпальницы складывалась драматично. В 1926 году здание и интерьер были признаны… не имеющими никакой художественной ценности! Все бронзовые украшения сняли и отправили на переплавку, надгробия разбили, захоронения вскрыли… С 1930-х годов здание использовалось как склад книжной палаты, в 1954 году было передано Управлению культуры Ленинграда. Только 10 лет спустя в нем начались реставрационные работы. К этому времени оказалось утраченным все убранство: исчезли витражи, солея, Царские врата, алтарная преграда. При реставрации 1964 года они не были восстановлены. Лишь в 1992 году традиция захоронений в усыпальнице возобновилась. 29 мая состоялось погребение правнука Александра II Великого Князя Владимира Кирилловича. В 1995 году сюда был перенесен прах его родителей – Кирилла Владимировича и Виктории Федоровны. В связи с возобновившимися захоронениями в усыпальнице начались реставрационные работы, в ходе которых были обследованы и приведены в порядок могилы в северной части здания, восстановлены надгробные плиты на могилах, в том числе и надгробие Великого Князя Константина Константиновича.

Видимо, уместно рассказать некоторые неизвестные детали выполненных в усыпальнице работ, сообщенные мне руководителем межрегиональной остеологической лаборатории, доктором медицинских наук А.В. Ковалевым, принимавшим участие в ряде мероприятий в качестве специалиста – судебно-медицинского эксперта. Ввиду повышенной влажности грунта территории Петропавловской крепости, пришлось извлекать из склепов медные саркофаги, покрытые зеленоватой патиной[258], перекладывать скелетированные останки в новые деревянные гробы с рельефными православными крестами на крышках (взамен разрушенных временем первоначальных). Крипты оказались тщательно выложенными кирпичом, глубиной около 2,5 метров. Обнаружились и следы кощунственных вскрытий могил в советские годы: рваные пачки папирос «Беломорканал», окурки, разбитые бутылки из-под водки устилали дно многих склепов… Участники эксгумации обратили внимание на удивительное явление – несмотря на истлевание одежды, скелетирование погребенных, на лбах подавляющего большинства голов хорошо сохранились погребальные венчики! Вот уж, поистине, Бог поругаем не бывает… Процедура завершилась Литией, отслуженной по окончании переложения тел в новые гробы.

* * *

По российским законам, завещания Великих Князей утверждались Императором. В духовном завещании Константина Константиновича от 5 октября 1912 года, завизированном Николаем II, были даны детальные распоряжения, касающиеся имущества и наследников. 9 пунктов завещания Августейшего поэта были посвящены историческим и художественным реликвиям (золотой перстень А.С. Пушкина, подаренный Великому Князю дочерью В.И. Даля[259]; перо поэта А.А. Фета, наставника К.Р.; картины Я.Н. Полонского, автографы знаменитых людей – Екатерины II, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Байрона, Гете)[260].

Несколько слов о том, как сложились судьбы некоторых членов семьи Константина Константиновича после его смерти. После Февральской революции 1917 года Временное правительство объявило царские и великокняжеские резиденции народным достоянием, но серьезно национализацией не занималось. В Павловском дворце продолжали жить его владельцы – Иоанн Константинович с семьей, его братья и тетка – вдовствующая греческая королева Ольга. С целью сохранности ценностей князь решил произвести опись дворцового имущества, для чего пригласил своего бывшего сотоварища и хранителя Музея Штиглица – Александра Половцова. Однако октябрьский переворот прервал эту нужную работу. Князь Иоанн с семьей покинул Павловск, а в ноябре из родового гнезда уехала и Ольга Константиновна.

Летом 1918 года Елизавета Маврикиевна с несовершеннолетними детьми Георгием и Верой была выселена из Мраморного дворца и перебралась в небольшую частную квартиру на Дворцовой набережной. Она с христианским смирением переносила жизненные невзгоды и гонения большевистской власти. В ноябре того же года ей разрешили уехать в Швецию с двумя детьми и внуками Всеволодом и Екатериной (сыном и дочерью замученного в Алапаевске Иоанна Константиновича). Начались скитания по Европе… Они жили у родственников в Бельгии, в Германии. Скончалась Елизавета Маврикиевна, поистине, мать-героиня, пройдя с достоинством Крестный Путь на свою Голгофу, 24 марта 1927 года в родном Альтенбурге (близ Лейпцига), завещав, чтобы ее перезахоронили, когда появится возможность, рядом с мужем. Княжна Вера, профессионально знавшая несколько языков, работала переводчицей в Красном Кресте. С 1951 года и до смерти жила в США. Скончалась 11 января 2001 года в приюте Толстовского фонда близ Нью-Йорка. Свой архив через знакомую петербурженку она передала Павловскому дворцу-музею, теплые воспоминания о котором хранила всю долгую жизнь. Князь Георгий Константинович уехал из Брюсселя в Швейцарию, оттуда в Англию, а затем в США. Прекрасно зная искусство, работал экспертом по антиквариату. Умер в ноябре 1937 года в Нью-Йорке после операции аппендицита.

* * *

Личный фонд Великого Князя Константина Константиновича, хранящийся в Государственном архиве Российской Федерации (Ф. 660, оп. 1–3), представляет собой значительное документальное собрание, насчитывающее в общей сложности 1403 единицы хранения. Условно его можно разделить на несколько основных групп: дневники, переписка, материалы творческой, государственной и общественной деятельности; документальное наследие детей К.Р.

Первый комплекс, хотя и самый незначительный по объему (64 единицы хранения), по содержанию едва ли не самый важный и интересный. В силу занимаемых им постов, а также широты интересов К.Р. имел большой круг знакомств в среде творческой интеллигенции, военных, государственных и общественных деятелей. Вследствие этого дневник его содержит много ценной информации, далеко выходящей за рамки придворной жизни. Благодаря своим спекторским поездкам по всей стране, Великий Князь был знаком с жизнью провинциальной России как никто из царствующего дома.

Без преувеличения можно сказать, что 64 толстые тетради (альбома), записи в которых велись на протяжении 45 лет жизни К.Р., это до конца не оцененное документальное свидетельство жизни верхней прослойки русского общества, которая была чрезвычайно влиятельной и во многом определяла жизнь империи, но с годами утратившее свое могущество. Речь идет, в первую очередь, об императорской семье.

Великий Князь завещал хранить дневник за 1870–1915 годы (66 объемных тетрадей в коричневых кожаных переплетах) в библиотеке Академии наук, а творческие рукописи и переписку – в Пушкинском Доме[261]. Публикацию дневника он разрешил не ранее, чем через 90 лет после смерти и «с согласия старшего в роде потомка автора». Однако воля К.Р. была нарушена в 1938 году, когда дневник был передан в фонд Романовых в Центральном архиве октябрьской революции в Москве и бессистемные отрывки из него появились в журнале «Красный Октябрь», специализировавшемся на дискредитации императорской династии. Публикации были текстологически недоброкачественными и тенденциозными, умышленно исказившими облик автора дневника (Кузьмина