Главное – выжить - Марина Иванова

Они сидели, развалившись на мягких диванах, потягивали виски и высокомерно рассматривали окружающих. Игорь Сергеевич наклонился к Володе поближе, дотронулся до шрама на голове.

– Слушай, Вовчик, скажи мне честно, почему ты тогда в банке, в голову так неудачно выстрелил, что остался жив? – захохотал Игорь Сергеевич.

Володя посмотрел на него, вздохнул и улыбнулся.

– Да разве я знал, что пистолет заряжен холостыми патронами.

Игорь Сергеевич с шумом поставил стакан на стол, зло посмотрел на Володю.

– Я тебя не про это спрашиваю. Я не понял мотива твоего поступка. К чему вообще было делать такой жест? Или ты знал что-то, чего не знал я?

– Да не знал я ничего. Просто черная депрессия навалилась. У тебя что так не бывает?

– Бывает. Но ты никогда не был трусом? Для меня это остается загадкой до сих пор, которую я все равно отгадаю, ты меня знаешь. Нас бы тогда не взяли, если бы не ты. Я все понимаю, что записку предсмертную тебе Дядюшка в руки сунул. Хотел все на тебя повесить в очередной раз, но не успел свалить. А вот ты в этой истории, какую роль играл?

Володя безразлично посмотрел в сторону старого друга, протянул к нему свой бокал.

– Паранойю твою уже терплю тридцать лет. Напридумываешь себе проблем и решаешь их в одиночку.

Игорь Сергеевич засмеялся.

– Конечно, особенно когда за спиной у тебя сын, единственный между прочим, кровинушка моя долгожданная. А я вынужден терпеть дочь врага и ждать момента, чтобы отомстить. А мой сыночек все терпеливо сносить.

– Да брось ты, «сносить». Иван, если бы не захотел, никогда не женился. Он же весь в тебя.

– Да, это точно, весь в меня. Только в кого он такой высокий? – подозрительно взглянул Игорь Сергеевич на друга.

– Не в меня уже точно. Я тоже маленького роста. Может у Аньки в роду кто высокий был? Ты же не знаешь ничего о ней. Когда выбираешь донора своему ребенку, должен знать всю подноготную о том человеке, кто будет тебе рожать. Жаль, Танька у тебя бездетная оказалась.

– Заткнись! Не твое дело. У тебя вообще никого нет, вот ты и завидуешь. Хоть бы кто-нибудь тебе родил? А то постоянно возле Антона на моечной станции ошиваешься.

– Кстати, парень толковый, хоть и врач, да и мойкой не брезгует. Я вообще хочу его повысить в должности.

– Ты его еще усынови вместе с его женой, – засмеялся Игорь Сергеевич.

– А ты Таньку вместе с дядюшкой, – ответил ему Володя. – Кстати, что тебе говорит твоя паранойя на счет Дядюшки? Ведь он тоже высокий?

– Молчит, притом очень подозрительно. Видно боится его.

Разговор двух немолодых мужчин привлек внимание, вытирающей стол, уборщицы, которая крутилась у них за спиной. Пожилая женщина с интересом наблюдала за импозантными мужчинами. Она продлевала уборку, как могла. Женщина тщательно вытирала ножки у стульев, медленно стряхивала крошки со стола и подслушивала их разговор. Мужчины неторопливо допили содержимое бутылки и, лениво потягиваясь, направились к двери.

Игорь Сергеевич продолжал с прищуром поглядывать в затылок своему старинному другу, нажимая на сигнализацию своего «Астон Мартина».

– Знаешь, мне никогда не нравился Питер. Он мне напоминает каменный капкан. Этот город как пещера. Я чувствую себя в нем, как в тюрьме.

– Говорят, Питер с живой энергетикой. Он либо принимает, либо – нет. Значит, он тебя не принял.

– Куда денется! Зато я скоро приберу его к рукам. – Он сжал руку в кулак и протянул его к носу Володи. – Ты знаешь, весь Невский проспект уже мой. Ты думаешь, я зря баланду хлебал на зоне? Я обдумывал, куда вложить мои спрятанные капиталы, чтобы завоевать мир после отсидки.

– Турция тоже твоя. Сколько там отелей твоих осталось?

– Компаньон, что ты считаешь чужие гроши? Завидуешь, что ли?

– Дурак ты, Игорь, сколько лет дружим, а ты еще не понял, кто я? Я же твоя правая рука. Отрубишь, больно будет.

– Ладно, садись в машину, не баклань, правая рука. Куда же я без тебя? Поехали, мне еще нужно к сыну заехать, цветы полить. Представляешь, где я и где – цветы.

– Знаю, какие цветы поливаешь. Как тебя на этих баб хватает? У меня уже одной проблемой стало меньше. Они мне больше не нужны. Как говорится, в моем возрасте отказ больше радует, чем согласие.

– Тебе по – молодости тоже не сильно хотелось. Видно, бромом перекормили, когда на подводке служил. Признайся, мою дозу себе забирал от жадности.

Машина «Астон Мартин» цвета стального металлика неслась по красивому ночному городу. Переезжала Дворцовый мост. Стрелка Васильевского острова манила Ростральными колоннами, которые украшали город еще с тысяча восемьсот десятого года, когда архитектор-француз украсил эти колонны рострами кораблей, чтобы показать, как ни странно, величие морского флота российского государства. Они зазывали всех заблудившихся яркими огнями маяков и манили влюбленных. В небольшом скверике Стрелки тоже было тихо. Ночью не гуляли молодые мамаши с колясками и не орали свои песни студенты. Только изредка слышался шепот влюбленных и волны шумели так же, как триста лет назад.

Только Игорь Сергеевич летел по мосту на огромной скорости и орал свои блатные песни. Для него не существовало запретов садиться за руль пьяным. Весь город принадлежал ему и его деньгам.

«Астон Мартин» повернул на Университетскую набережную, рванул в сторону набережной Шмидта. Впереди вырисовывался красивый Собор Оптинских Старцев. Так же величественно подсвеченный огнями ночного города.

По набережной каталась молодежь на роликовых коньках, из ресторанов звучала музыка, приглашая любителей ночного стриптиза. Жизнь продолжалась, власть менялась, только пороки оставались прежними, такими, какими были всегда.

– Кристину нужно убрать, – вдруг неожиданно произнес Игорь Сергеевич.

Володя удивленно на него посмотрел и спросил: «Что прямо сейчас?».

Игорь Сергеевич махнул головой в знак согласия и больше не произнес ни слова.

Они не знали, что в эту ночь не спал еще один человек в городе Санкт– Петербург, – Яков Саммуилович Гельштейн. Он лежал с открытыми глазами в гостиничном номере гостиницы «Балтика» и глубоко вздыхал.

Конечно, он мог поехать к своей бывшей возлюбленной, которая глубоко была несчастна от того, что у нее все было в их отношениях именно так. У нее было много денег, которые он ей отправлял. Но не было самого главного: любимого человека рядом, о котором она почти ничего не знала.

Она исправно получала причитающийся ей соц. пакет и растила в одиночку их умного, красивого сына Петра, которому сегодня исполнилось двадцать пять лет. Он был высок, красив, с великолепной кучерявой шевелюрой роскошных темных волос, зачесанных назад.

Не нужно было делать никакое ДНК по поводу того, кто его отец. Он был вылитый Яков Самуилович Гельштейн. Сын знал, что отец был геологом и постоянно находился в долгосрочных экспедициях. Он любил, когда отец был дома. Но его пребывание в их шикарной квартире на Васильевском острове было всегда неожиданным и краткосрочным.