Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Однако из телеграммы Андерсона выяснилось, что канадское правительство уже согласилось в ближайшие два года продавать Соединенным Штатам все добытое в урановых рудниках сырье, а также всю произведенную в Канаде тяжелую воду. Теперь Британия не могла и мечтать о создании собственной атомной бомбы. Черчилль собирался поставить этот вопрос перед Рузвельтом и согласиться на условия, которые могут выдвинуть американцы. В последний день переговоров в Вашингтоне Черчилль и Рузвельт договорились, что Британия и Соединенные Штаты будут совместно работать над созданием атомной бомбы. Обмен информацией, приостановленный ранее, должен быть продолжен. Черчилль сообщил Андерсону: «Отныне предприятие будет считаться совместным, и обе страны будут вкладывать в него свои лучшие силы. Предполагается, – добавил Черчилль, – что это оружие может быть разработано в течение войны».

Встреча в Вашингтоне завершилась 25 мая. Единственное, что заботило Черчилля, – это желание американцев после Сицилии нанести удар по Сардинии и только потом думать о вторжении в саму Италию. Черчилль считал это пустой тратой времени и отвлечением сил от главной цели. Он решил лететь в Северную Африку, чтобы обсудить вопрос с Эйзенхауэром и другими старшими американскими офицерами, которым предстояло выполнение этих задач. 27 мая он вылетел на Ньюфаундленд, а оттуда – в Гибралтар. В целом полет занял семнадцать часов. На пути к Гибралтару в самолет ударила молния, что вызвало некоторое беспокойство у пилотов, но, как позже написал Черчилль, «никаких последствий это не имело, что, в конце концов, самое главное при воздушных путешествиях». 28 мая он перелетел из Гибралтара в Алжир на специально оборудованном бомбардировщике «Ланкастер». «Очень комфортно, – отметил Брук в дневнике, – специальная каюта для ПМ, столовая, койки для четверых, помимо ПМ, и туалет». Этот полет продлился всего три часа. За ужином в Алжире Брук обратил внимание, что Черчилль использует все свое красноречие, «пытаясь убедить Эйзенхауэра, каких преимуществ можно добиться, исключив Италию из войны». На следующий день Эйзенхауэр уже был готов согласиться, что, если Сицилия окажется «легкой проблемой», следующий удар будет нанесен против материковой Италии.

1 июня Черчилль из Алжира самолетом отправился на полевой аэродром в пустыне, где присутствовал на инструктаже американских летчиков по бомбардировке острова Пантеллерия, расположенного на полпути между тунисским полуостровом Бон и Сицилией. Посмотрев, как бомбардировщики уходят на задание, он вылетел в Тунис. В городе Карфаген, в римском амфитеатре, он выступил перед войсками. На следующий день, возвращаясь в Алжир, сам на некоторое время сел за штурвал «Ланкастера» и «несколько раз немного покачал нас», – записал в дневнике Брук.

В Алжире Черчилль выяснил, что соперники за лидерство во французских вооруженных силах, неподконтрольных режиму Виши, генералы Жиро и де Голль, согласились стать сопредседателями только что образованного Французского комитета национального освобождения. «Жених и невеста наконец обнялись, – телеграфировал Черчилль Рузвельту 4 июня. – Я развлекаюсь новым комитетом сегодня за обедом, но не намерен портить их блаженство своим вмешательством».

После обеда Черчилль улетел в Гибралтар. Поскольку погода испортилась, он решил не пересаживаться в Гибралтаре на амфибию, как предполагалось ранее, а продолжить полет на «Ланкастере». В тот же день другая амфибия, летящая по сходному маршруту из Лиссабона в Плимут, была сбита, и все пассажиры погибли.

Черчилль вернулся в Лондон утром 5 июня. Сделав отчет военному кабинету о поездке, он во второй половине дня отправился в Чекерс, где приступил к подготовке заявления, с которым собирался выступить в палате общин 8 июня. Там, говоря об отношениях между британскими и американскими политиками, он заявил: «Любые расхождения, мелкие недоразумения, любого рода различия во взглядах случаются неизбежно, когда мы тяжело движемся вперед по ухабистой и разбитой дороге войны. Но все это ни в малейшей степени не повлияет на наше согласие и единство. Нет ничего, что нельзя было бы решить, сидя лицом к лицу, откровенными разговорами и спокойным убеждением».

11 июня войска Эйзенхауэра захватили Пантеллерию. Неделю назад в Алжире Черчилль сказал, что на острове всего три тысячи итальянцев, и предложил Эйзенхауэру по пять сантимов за каждого пленного сверх этих трех тысяч. Поскольку там оказалось 9500 итальянцев, Черчиллю пришлось выплатить шестьдесят пять франков. 13 июня сдались еще два маленьких итальянских острова – Лампедуза и Линоза. Путь для вторжения на Сицилию был открыт. Тем временем бомбардировки Германии становились все более интенсивными. 20 июня в результате налета на промышленный город Вупперталь погибло 3000 мирных жителей. Неделю спустя, в Чекерсе, посмотрев фильм о бомбардировке немецких городов, Черчилль внезапно выпрямился и спросил соседа: «Неужели мы звери? Неужели мы зашли слишком далеко?»

Через два дня Черчиллю представили данные разведки и фотографии, из которых стало ясно, что немцы разрабатывают новое оружие – ракету, способную донести снаряд со стартовой площадки на побережье Франции до Лондона. Материалы привез Черчиллю его зять, Дункан Сандис. Он был тяжело ранен в норвежской кампании, а сейчас отвечал за разработку нового оружия. «Пришел к заключению, что определенная угроза действительно существует, – записал Брук в дневнике, – и что нам необходимо в самое ближайшее время разбомбить опытный полигон в Пенемюнде».

3 июля авиация союзников в качестве прелюдии к наступлению начала интенсивные бомбардировки аэродромов Сицилии. Через четыре дня Черчилль телеграфировал Александеру: «Вам известно, на что я надеюсь: в ближайшее время вы должны наложить руку на материк. Мишень – Рим». 9 июля он провел в Чекерсе, ожидая новостей о десанте на Сицилию. Клементина к вечеру почувствовала себя усталой и попросила невестку Памелу посидеть вместо себя с Черчиллем.

Морской частью операции опять командовал генерал Рамсей. Высадка десанта должна была начаться на рассвете 10 июля. «Мы собрались поиграть в безик, который он очень любил, – вспоминала позже Памела. – В это время вошел один из его личных секретарей и сказал, что там поднялся сильный ветер, десант откладывается, и они не знают на сколько. Мы всю ночь играли в безик; время от времени он откладывал карты и произносил: «Как много молодых храбрых парней погибнет этой ночью. Какая тяжелая ответственность». Всю ночь он думал об этой операции. Уверена, он связывал ее с Галлиполи и Дарданеллами, думал, не случится ли очередное фиаско; потом снова брался за карты, разговаривал на другие темы, затем снова их откладывал и говорил о молодых людях и жертвах. Для него это была очень напряженная и мучительная ночь. Время от времени он уходил в маленькие служебные комнаты, что-то проверял, потом возвращался. Наконец в четыре утра поступила информация, что все прошло успешно. Он хотел немедленно отправиться в кабинет и выяснить, как все происходило, сколько самолетов потеряно и так далее. Он желал знать все подробности».

Первая подробность, которую узнал Черчилль, – что порт Сиракуз находится под контролем союзных войск. «Потрясающее мастерство, – телеграфировал он Эйзенхауэру, – высадить на берег почти 200 000 человек».

16 июля, на шестой день сражения за Сицилию, Черчилль решил, что должен еще раз обсудить с Рузвельтом следующий шаг – высадку на материковую часть Италии в самой северной ее части. «Должен заметить, ПМ не ждет у моря погоды, – записал Оливер Харви в дневнике 16 июля. – Он намерен дожать американцев прежде, чем, как обычно, обнаружится их нежелание проводить какие-то операции в Европе и они опять отправят десантные и боевые корабли на Тихий океан».