Багдадский вор. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

— Пропустите бабушку Рафилю, вы, шумные, глупые, бессмысленные девицы, кружащие вокруг почтенного бледного… и красного… и пятнами пошёл… Видите, что вы наделали с доктором?! Трясёте перед ним всем, чем Аллах, не подумав, наградил вас, а бабушка Рафиля ещё ничего не показала… Держите лекаря крепче, она сейчас покажет!

И тут Лев не выдержал… Всего на миг представив себе, что его реально ждёт столетняя вдова трёх эмиров, перешедшая по наследству четвёртому. В практике восточных гаремов это обычное дело.

— Мне надо! Срочно! Я скоро! Всем ждать и не расходиться! — взвыл он и храбро ломанулся сквозь толпу восхищённых его активностью девушек, ринувшись по коридору в сад.

Пожалуй, на тот момент это был единственный шанс получить двухминутную передышку в тени олив, апельсиновых деревьев и розового олеандра. Ароматом последнего, впрочем, не стоило злоупотреблять, его прекрасные цветы очень ядовиты…

— Ну Насреддин! Ну главный аферист народных анекдотов, — бормотал Багдадский вор, лихорадочно выискивая местечко, куда можно было бы забиться так, чтоб не сразу нашли. — Сделал из меня Айболита-венеролога, хотя тут нужен либо психотерапевт, либо патологоанатом! А я не готов к этому, меня нельзя доводить бабушкой Рафилёй, я ж с копыт навернусь раньше срока. Но надеюсь, тебя, брат мой узкоглазый, там хотя бы пытают?!

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Без пил, без топорёнка построена избёнка! (Зиндан.)

Ответа, как вы понимаете, не последовало. Но зато до его слуха донеслись другие, куда более приятственные звуки. В смысле дивный смех, шорох сбрасываемой одежды и плеск стройных тел в том же фонтане, за который он залёг. И где буквально через неполную минуту очутился нос к носу с там же спрятавшимся шайтаном!

— Вот мы опять и… э-э… встретились, неместный человек! Вот сейчас я как закричу и тебя… э-э… найдут! Будешь знать, как меня, э-э…

— Да хоть изорись, не жалко, — уверенно фыркнул Оболенский. — Чё мне будет-то? Ну, вытащат меня десять красавиц, зацелуют во все места и будут делать такое, что ты обзавидуешься.

— Да, но от усталости ты умрёшь!

— Зато счастливым!

— Э-э… пожалуй, это верно, — уныло признал нечистый. — Что же нам делать? Как мне теперь страшно отомстить тебе и унизить мусульманский мир, подскажи! Аллах, да вознаградит тебя за доброту…

— Вопрос серьёзный, — наморщив лоб, подтвердил бывший москвич. — Будем думать на пару. Ты только далеко не убегай, ладно?

— Ладно, но я не могу лежать тут с тобой долго. У меня много дел, много работы, Всевышний удивится, видя, что я не смущаю праведные умы, толкая их на грех, и накажет меня.

— Не, ну до крайностей уж не будем его доводить, — великодушно потрепав шайтана за ухом, решил Лев. — Иди, гуляй. Я тебя здесь подожду, на территории гарема. Если что, спроси у девушек, где они — там и я!

— Договорились, не наш человек… Я побежал.

— Буду скучать.

Честно предупредив врага рода человеческого, наш герой дождался его исчезновения и вылез наружу. На него мигом уставились три мокрые девичьи головки…

— Мур-мур-мур, ляфамки! А вот и я, ваш добрый доктор с целой бутылкой греческого алкоголя. Умею буквально творить чудеса, например омолаживаться на ходу. Алле-оп, и бороды нет! Алле-оп, и я не евнух! Алле-оп, и…

— …доверши своё волшебное «алле-оп» в наших комнатах, — в один голос пропели три луноликие красавицы, и последующие часа четыре Лев провёл уже в раю…

Нет, пару раз перед ним, конечно, вспыхивала укоризненная морда белого осла, но во всём прочем никаких угрызений совести он не испытывал. Три упоительные восточные пери погрузили его в чарующее море ласк и волшебства тел, запахов, ощущений и восторженного исполнения всех тайных желаний благородного мужчины. Три девушки в одной постели способны, подобно гуриям исламского рая, делать с мужчиной такое, о чём сладко и стыдно вспоминать, но если кому рассказать на трезвую голову, то ведь всё равно не поверят. Изысканность поз, таинство восточной страсти, нега объятий, сводящие с ума поцелуи, безумство ласк, позволяющих всё и готовых подарить всё, лишь только намекни! Какой однообразной, бедной, блёклой и неяркой является нудная жизнь среднестатистического москвича, так и не побывавшего на настоящем Востоке…

Как раз примерно на эту тему мы и спорили с Насреддином. Домулло трескал уже второй кусман торта «Панчо» и внимательнейшим образом слушал мой рассказ о благочестивой Февронии.

— Её вёз через реку моряк и, утомясь работой вёслами в лодке, а также сражённый красотой этой целомудренной женщины, он полез с предложениями. «Ты женат?» — спросила она. Матрос кивнул. «Выпей воды справа от лодки», — попросила Феврония, он зачерпнул горстью и выпил. «А теперь слева». Он вновь зачерпнул и сделал глоток. «Отличается ли вода справа от воды слева?» — «Нет», — признал матрос. «Вот так и мы, женщины, по сути недр своих одинаковы и не отличны одна от другой. Иди же к своей жене и пей из своего источника!» Сражённый её мудростью, перевозчик уверовал в божественный промысел Всевышнего и, не задавая более вопросов, доставил Февронию на нужный берег…

— Воистину, она была достойной женщиной, — чинно поклонился домулло. — Но её философия пуста, и ей просто повезло, что в лодке не было настоящего мужчины с хорошо подвешенным языком.

— Как это? — не понял я.

Ходжа отложил блюдце с остатками торта, прикинул, будет ли вежливо, если он съест ещё, и широко улыбнулся мне.

— Тот матрос должен был лишь спросить: «А когда важнее вода, когда она рядом или когда её нет? Воистину, в тот миг, когда очень хочешь пить, вода из любого источника окажется слаще, чем та, что ждёт тебя за много дней у родного порога. И важно ли, чем утолить жажду? Ведь одна женщина подобна пресной воде, другая — кислому молоку, третья — ослиной моче, а четвёртая — молодому вину! Есть много причин утолить