Огненный крест - Диана Гэблдон

Она поспешно вытерла слезы тыльной стороной кисти. — То есть лучше.

Инстинкт подсказывал, что не стоит упускать эту внезапную вспышку близости. В любой момент напряжение может вернуться, и они опять станут чужими, но сейчас, в эту минуту, ей позволено сказать или сделать все, что угодно; и она коснулась теплого шрама на горле, погладила надрез, спасший ему жизнь, — чистая белая линия в густой бороде.

— Больно говорить?

— Да, — ответил Роджер слабым хриплым шепотом; его темные глаза сияли в лунном свете. — Но я могу — и буду. Брианна…

Она отступила назад, не отпуская его руки.

— Пойдем домой, холодно.

* * *

У меня имелись некоторые возражения против открытого очага, начиная от заноз под ногтями и смолы на руках и заканчивая ожогами, волдырями и выводящей из себя непредсказуемости огня. Однако были и благоприятные факторы: во-первых, тепло — этого никак нельзя отрицать; а во-вторых, свет пламени превращал плотскую любовь в прекрасное таинство, где забывались слабости наготы.

По стене плыли наши сплетенные тени; вот рука, вот изгиб спины, ягодиц, словно горб диковинного существа. Вот поднялась голова Джейми; огромный гривастый зверь нависал надо мной, выгнув спину.

Я провела рукой по сияющей коже, дрожащим мускулам, искрящимся волоскам на предплечье, зарылась пальцами в тепло волос и притянула его, задыхающегося, в темную ложбину грудей.

Я сжала колени, не желая отпускать его тело, разрушать иллюзию целостности — если то была иллюзия. Сколько еще ночей мне выпадет обнимать его, даже в волшебном свете огня?

Я приникла к нему всем существом, чувствуя умирающую пульсацию собственной плоти. Однако пойманная радость — радость утерянная, и уже через пару мгновений я осталась одна. Даже в неверном свете пламени отчетливо виднелось сплетение вен на лодыжке.

Я ослабила хватку и нежно коснулась жестких завитков. Джейми повернул голову и поцеловал мою грудь, затем вздохнул и соскользнул набок.

— А еще говорят, у курицы нет зубов, — сказал он, осторожно дотрагиваясь до глубокого укуса на плече.

Я невольно рассмеялась и поддразнила:

— А у петуха чего нет?

Приподнявшись на локте, я уставилась в сторону очага.

— Что такое, курочка моя?

— Да смотрю, не сгорит ли одежда. — Я была слишком занята, чтобы заметить, куда он пошвырял различные предметы моего гардероба, однако вроде бы все валялось на безопасном расстоянии от огня: юбка кучкой свалена у кровати, корсаж и рубашка каким-то образом оказались в разных углах комнаты, а вот бюстгальтера что-то не видно.

На белых стенах дрожал отсвет пламени, кровать была полна теней.

— Красавица… — прошептал Джейми.

— Как скажешь.

— Ты что, не веришь? Я тебе когда-нибудь врал?

— Я не в этом смысле. Как ты скажешь, так и будет — твои слова все превращают в правду.

Он вздохнул и подвинулся, устраивая нас поудобнее. В очаге треснуло полено, рассыпав веер золотистых искр, и тут же зашипело — видимо, огонь добрался до влажного дерева. Я зачарованно наблюдала за игрой цвета: черный, пурпурно-красный, ослепительно-белый…

— А про меня можно так сказать? — неожиданно спросил Джейми. Голос его прозвучал робко, и я удивленно повернула голову.

— Что сказать? Что ты красивый? — Мои губы непроизвольно изогнулись, и он улыбнулся в ответ.

— Ну… ты хотя бы можешь смотреть на меня без отвращения?

Я провела пальцем по тонкой белой линии на ребрах — давний след от меча. Шрам потолще — от штыка — тянулся вдоль бедра. Рука — коричневатая, огрубевшая; от долгого пребывания на солнце и физической работы волоски выгорели до бледно-золотистого цвета. В гнезде из рыжих волос свернулся член, сейчас маленький, нежный и мягкий.

— Для меня ты красавец, — ответила я наконец. — Ты разбиваешь мне сердце своей красотой.

Его пальцы тихонько перебирали мои позвонки, один за другим.

— Я старик, — возразил он, улыбаясь. — У меня седина в волосах, да и борода вон тоже вся седая…

— Серебристая, — поправила я, ероша мягкую щетину, напоминающую лоскутное одеяло. — Местами.

— Седая, — упрямо повторил Джейми. — И паршивенькая вдобавок. И все же… — Его взгляд смягчился. — И все же я до сих пор горю, когда прихожу к тебе, — и так будет всегда, пока мы оба не сгорим дотла.

— Это поэзия? — опасливо уточнила я. — Или ты в буквальном смысле?

— Э-э… Нет-нет, что ты… — Он крепко обнял меня и прижался лбом к моей голове. — Я не про то. Но коли суждено…

— Нет.

Джейми фыркнул мне в волосы.

— Ты прям так уверена?

— Будущее можно изменить — я все время это делаю.

— Правда?

Я чуть откатилась на бок, чтобы лучше его видеть.

— Конечно. Возьми хоть Майри Макнил. Если бы не я, она бы умерла, и близнецы тоже. Однако я оказалась рядом, и теперь они живы-здоровы.

Я положила руку за голову, наблюдая за рябью теней на потолке.

— Иногда я думаю… Всех, конечно, не спасешь, но некоторых удается. Если кто-то остался жив благодаря мне, и потом у него будут дети, и у этих детей будут дети, и так далее… Короче, со временем в мире прибавится человек тридцать-сорок. И все они живут, каждый своей жизнью, чем-то занимаются — разве это не изменит будущее в итоге? — Впервые я задумалась о том, насколько я в одиночку способствую развитию демографического взрыва в двадцатом веке.

— Ага… — задумчиво откликнулся Джейми, водя пальцем по линиям моей ладони. — Ты меняешь их будущее; наверное, тебе это предназначено судьбой. — Он взял меня за палец и осторожно потянул. Раздался щелчок, словно в очаге треснуло полено. — Да, лекари спасают немало народу, что есть, то есть.

— Конечно! И, кстати, не только они. — Я села, воодушевившись темой разговора. — Но это не имеет значения, как ты не понимаешь? Вот ты, — я показала на него пальцем. — Ты тоже иногда спасаешь людей. Фергюс, например, Иэн… И вот они живут, работают, плодятся и все такое. Ты же изменил их будущее, разве нет?

— Ну… наверное. Так у меня ж не было выбора!

Это мне в голову не приходило. Некоторое время мы лежали молча, наблюдая за игрой света на белых стенах. Наконец Джейми пошевелился и снова заговорил:

— Не то чтобы я жалуюсь, но знаешь… Иногда кости побаливают. — Не глядя на меня, он поднял искалеченную руку, поворачивая ее при свете пламени, так что тень от скрюченных пальцев на стене напоминала паука.

«Иногда». Да уж знаю… Мне хорошо известны и пределы человеческого тела, и чудеса, на которые оно способно. Я видела, как он садится вечером после целого дня тяжелой работы, истощение в каждой клеточке тела. Видела, как он медленно поднимается холодным утром, жестко сопротивляясь слабой плоти. Бьюсь об