Ведич - Василий Головачев

– До конца нашей жизни.

Дмитрий продолжал смотреть на волхва с терпеливым ожиданием, и тот добавил:

– Как минимум на полгода. До тех пор, пока он не поступит в институт. Потом возможна замена.

– Понятно. – Дмитрий мельком глянул на улыбавшуюся Диану на фотографии, подавил вздох сожаления. – Долго я своих не увижу.

– Полгода – не срок, потерпишь.

– А что, если запустить «утку»?

– В каком смысле?

– Мы можем слепить слух о мальчике в любом другом районе России. Пусть конунги шлют свои команды хоть до морковкина заговенья.

– Боюсь, тогда они пошлют не простых охотников.

– Киллеров?

– Терять-то им нечего. Постреляют массу ребятишек. Возможна лишь одна альтернатива, если они дознаются о Сергии на Брянщине.

– Найти другой схрон?

– Нет, пустить слух о путешествии Светлого через всю страну на Дальний Восток. А самим вместе с ним отправиться в другую сторону, к примеру, на Север. Но это лишь в случае невозможности сохранить тайну местопребывания Сергия в Жуковке.

– Что ж, поживём – увидим. Откуда стало известно, что Синклит заслал в Жуковку охотников?

– Глеб Евдокимович заметил слежку. Мы должны отреагировать немедленно. Выезжай завтра, а лучше уже сегодня.

Дмитрий кивнул, сдерживая порыв гнева в душе – на обстоятельства, на вершащих свои чёрные дела конунгов, на своё положение. Сказал глухо:

– Конечно, я поеду. Но это не решение проблемы. Надо раз и навсегда покончить с главарями Синклита, а не с их эмиссарами и «шестёрками».

– Мы думаем над этим, – кротко сказал Дементий, понимая, что творится в душе Витязя. – Новый Владыко Полынь более решительный человек, чем те, кто ушёл. До сих пор Синклит был не по зубам Катарсису. Но времена меняются, мы теперь тоже – система, так что поборемся за Светую Русь.

Дмитрию на мгновение стало жарко и весело, с такой уверенностью прозвучали последние слова волхва. Он встал, по-офицерски щёлкнул каблуками, кинул подбородок на грудь:

– Завтра утром буду в Жуковке!

Диана отпустила мужа без лишних слов. Она знала, кто он и какому делу служит, принимала все его отъезды спокойно и даже попыталась успокоить на прощание:

– Не волнуйся, мы тут справимся, хотя и будем скучать. Позвонишь?

– Буду звонить каждый день, – пообещал Дмитрий, окидывая фигуру жены вбирающим взглядом. – Зато ты от меня отдохнёшь, наконец. Может, возьмёшь отпуск?

– Я не устала, – улыбнулась Диана.

– От кого-то я слышал: даже самая любимая работа, самый любящий муж и самые спокойные дети не заменят полноценного отдыха от них.

– Эту пословицу, – засмеялась она, – придумала не любящая никого женщина. А я тебя люблю.

– И я тебя.

Они поцеловались на ступеньках офиса, не стесняясь никого, и Дмитрий уехал. С Алёной он попрощался ещё дома.

До Москвы добрался быстро; наступил вечер пятницы, и поток машин в столицу был втрое меньше, чем из неё. Оставил машину на платной стоянке в Тушине, переночевал у бывшего советника президента Сергея Борисовича Голубева, предупреждённого о визите Витязя, и рано утром, в шесть часов, отправился в Брянск.

Путь от Москвы до столицы Брянской губернии занял четыре часа и завершился без происшествий. Зато в самом Брянске Булавин вынужден был принять решение, способное отозваться неприятными последствиями.

В начале одиннадцатого он оставил «Ирокез» возле кафе «Винни-Пух», собираясь взбодриться, попить чаю или кофе.

Кафе уже работало, хотя посетителей не было. Лишь за барной стойкой возился хмурый парень да чуть поодаль стояли две девушки в белых передниках и слушали третью, рыженькую, симпатичную, явно взволнованную и расстроенную.

Дмитрий подошёл к витрине, выбирая пирожное, и невольно прислушался к разговору официанток.

Речь шла о вчерашнем посещении кафе подвыпившей компанией, в которую входили не какие-нибудь молодые хулиганы, а официальные лица города во главе с заместителем мэра. Охрана компании быстро очистила зал кафе от посетителей, мужчины потребовали водку, закуски, стали пить, обещая «поставить город раком», – оказалось, заместитель градоначальника только-только вступил в должность и праздновал это событие с друзьями, – а потом начали приставать к официанткам.

– Один хватал за ногу, – жаловалась девушка подругам, – другой лез под юбку, тянули в разные стороны, ужас! Валька достала телефон, так охранник подскочил к ней, прошипел: «В милицию звонишь, сучка? Мы главней милиции!» А сам этот полумэр, лысоватый такой, глаза навыкате, начал тащить Ксюшу в машину. Хорошо, заведующая подбежала. Ксюха теперь на работу боится выйти.

– А ты что ж? – спросила одна из официанток. – Отбилась?

– Ко мне тоже пристал один губошлёп, но я вырвалась.

– Вот сволочи! – возмутилась третья девушка. – Ни суда на них, ни управы! Что хотят, то и делают!

– Отцы города, – скривила губки рыженькая. – Попробуй пожалуйся кому.

– Самой же достанется!

– Он обещал сегодня заехать и забрать на дачу, – добавила рыженькая со смешком. – Очень я ему понравилась.

– Зачем же вышла? Вдруг придёт?

– Жди, как же, – покачала головой третья. – Это они все спьяну обещают, а потом забывают. Так что не бойся.

Звякнул входной колокольчик, в кафе появились трое посетителей: мужчина лет сорока пяти, в коричневом костюме, с галстуком, с туфлеобразным носом и разъехавшимся в стороны ртом (действительно губошлёп, оценил Булавин), и двое крупноплечих парней в чёрных костюмах. Все трое уставились на замолчавших официанток. Рыженькая девушка побледнела.

– Он, что ли? – посмотрела на неё с сомнением подруга.

– Ага, вот она! – с удовлетворением заговорил гость в коричневом. – Машенька, да? Поехали, машина ждёт.

– К-куда? – пролепетала девушка.

– Как куда? Отдыхать, – заржал мужчина. – Будет весело, обещаю.

– Я на работе…

– Ничего, с начальством я договорюсь, – махнул рукой «губошлёп». – Через пару дней выйдешь.

– Не поеду…

– Дурочка, знаешь, кто я? Пресс-секретарь Горленко! Поехали, не кочевряжься.

Девушка спряталась за спины подруг.

– Не поеду!

Мужчина сдвинул брови, пожевал губами, разглядывая официанток и парня за стойкой, бросил пренебрежительно:

– В машину её!

Охранники двинулись вперёд и наткнулись на шагнувшего навстречу Булавина.

– Отбой тревоге, граждане! Это не компьютерная игра, и вы не в Германии тридцатых и даже не в Чечне девяностых.