80000 километров под водой - Жюль Верн

— Я принимаю ваши расчеты, капитан, — сказал я. — И в самом деле, смешно было бы оспаривать их, когда практика каждый день подтверждает их правильность. Но у меня возникает еще одно сомнение.

— Какое?

— Когда вы погружаетесь на глубину тысячи метров, стенки корпуса «Наутилуса» испытывают давление в сто атмосфер.

Следовательно, если вы на этой глубине захотите опорожнить резервуары, чтобы облегчить ваш корабль и подняться на поверхность, то насосам, выталкивающим воду из резервуаров, придется преодолеть добавочное сопротивление в сто килограммов на каждый квадратный сантиметр. А это потребует от насосов такой мощности…

— Которую может дать только электричество, — прервал меня капитан Немо. — Повторяю, профессор, мощность моих машин почти беспредельна. Насосы «Наутилуса» необычайно сильны. Вы должны были в этом убедиться, когда на палубу «Авраама Линкольна», как водопад, обрушились извергнутые ими столбы воды. Впрочем, чтобы не перегружать батареи, я пользуюсь добавочными резервуарами только в тех случаях, когда хочу погрузиться на глубину от полутора до двух тысяч метров. А если мне взбредет в голову фантазия посетить самые глубокие места океана — в восьмидесяти тысячах Петров от его поверхности, — я прибегаю к другим маневрам, несколько более сложным, но столь же надежным.

— К каким же, капитан?

— Для того чтобы вы поняли их, я должен сначала рассказать вам, как управляется «Наутилус», — Мне не терпится узнать это.

— Чтобы направлять судно вправо и влево, или, иными словами, в горизонтальной плоскости, я пользуюсь обыкновенным рулем, укрепленным под кормой. Руль этот приводится в движение посредством штурвала и штуртросов. Но можно также направлять «Наутилус» и в вертикальной плоскости — сверху вниз и снизу вверх — при помощи двух плоскостей, свободно прикрепленных к его бортам у ватерлинии. Плоскости подвижны в вертикальном направлении и приводятся в движение изнутри судна при посредстве рычагов. Когда плоскости установлены параллельно килю, «Наутилус» идет по горизонтали. Когда они наклонены, «Наутилус», в зависимости от угла наклона, увлекаемый вперед винтом, либо опускается почти по диагонали, либо поднимается по диагонали же, причем длина этой диагонали всецело зависит от меня. Больше того, если я хочу ускорить подъем, я останавливаю винт, и давление воды выталкивает «Наутилус» на поверхность по вертикали, как наполненный водородом аэростат.

— Браво, капитан! — воскликнул я. — Но управление погруженным в воду «Наутилусом» производится вслепую?

— Ничего подобного. Рулевой помещается в будке, образующей выступ над палубой «Наутилуса», в его носовой части. Иллюминаторы этой будки имеют толстые чечевицеобразные стекла.

— Стекло, выдерживающие такие давления?

— Да. Хрусталь, хрупкий при падении или толчке, обладает в то же время значительной прочностью. В 1864 году вен время рыбной ловли при электрическом освещении, производившейся в Северном море, хрустальные пластинки толщиной в семь миллиметров выдержали давление в шестнадцать атмосфер. А стекла, которыми я пользуюсь, имеют толщину в центре двадцать один сантиметр, то есть они в тридцать раз толще пластинок, о которых я говорил.

— Я понял. Но для того, чтобы видеть, нужно, чтобы свет рассеивал темноту, и я спрашиваю себя, каким образом в темных глубинах…

— За рулевой рубкой помещается мощный электрический рефлектор, — прервал меня капитан Немо, — лучи которого освещают воду на полмили вперед.

— Браво, трижды браво, капитан! Теперь мне понятно это электрическое солнце пресловутого «нарвала», которое так смущало ученых. Кстати, позвольте узнать: было ли только случайностью столкновение «Наутилуса» с «Шотландией», которое наделало столько шума во всем мире?

— Чистой случайностью, профессор. Я плыл в двух метрах ниже поверхности воды, когда произошло столкновение. Впрочем, я сразу увидел, что никакой беды не случилось.

— Совершенно верно. «Шотландия» благополучно добралась до порта. Ну, а ваша встреча с «Авраамом Линкольном»?

— Господин профессор, я сам сочувствую этому лучшему из кораблей храброго американского флота, но он нападал на меня, и я должен был защищаться. Впрочем, я ведь ограничился тем, что лишил фрегат возможности нападать на меня, — ему нетрудно будет исправить свои повреждения в ближайшем порту.

— О, капитан, — воскликнул я, — «Наутилус» действительно изумительный корабль!

— Да, профессор, — с заметным волнением в голосе ответил капитан Немо. — Я люблю его, как родное дитя. Тысячи опасностей подстерегают корабли, плавающие по поверхности океана. Каждая случайность может стать для них роковой. Между тем здесь, в глубине морей, человеку нечего опасаться. Не приходится бояться сплющивания от давления — корпус этого судна крепче, чем железо. У него нет такелажа, который «устает» от качки. Нет парусов, которые может сорвать ветер. Нет котлов, могущих взорваться. Не страшен пожар, ибо на нем нет деревянных частей. Не страшны столкновения, так как только он один бороздит глубину океанов. Не опасны бури, потому что в нескольких метрах ниже поверхности океана всегда царит невозмутимый покой. Вот, профессор, идеальный корабль! И если правда, что изобретатель всегда больше верит в свое судно, чем инженер-конструктор, а этот последний больше, чем капитан, то вы поймете, с каким безграничным доверием отношусь к «Наутилусу» я, одновременно и изобретатель, и конструктор, и капитан судна!

Капитан Немо говорил с большим воодушевлением.

Огонь, загоревшийся в его глазах, живость движений преобразили его. Я не удержался и предложил капитану Немо вопрос, который мог показаться ему нескромным:

— Следовательно, вы получили инженерное образование?

— Да, — ответил он. — В то время, когда я еще был земным жителем, я учился в Лондоне, Париже и Нью-Йорке.

— Но как вам удалось сохранить втайне постройку этого изумительного подводного корабля?

— Каждая часть его, господин профессор, делалась в различных уголках земного шара, при чем заводам указывалось вымышленное название их. Киль «Наутилуса» был выкован на заводах Крезо во Франции; гребной вал — у Пена и К° в Лондоне; винт — у Скотта в Глазго; резервуары — у Кайля и К° в Париже; двигатель сделали заводы Круппа в Германии; таран — шведский фабрикант Мотана; измерительные приборы — братья Гарт в Нью-Йорке и так далее. Каждый из поставщиков получал мои чертежи, подписанные всякий раз! другим именем.

— Но, — заметил я, — ведь недостаточно было получить части, — надо было их собрать, смонтировать.

— Я построил себе верфь на одном необитаемом островке, затерянном в океане. Там обученные мною рабочие, верные мои товарищи, под моим наблюдением собрали «Наутилус». Когда сборка закончилась, огонь уничтожил всякие следы нашего пребывания на острове. Будь я в силах — я бы взорвали самый островок.

— Надо полагать, что корабль стоит вам огромных затрат?

— Обычный железный корабль стоит тысячу сто двадцати пять франков с каждой тонны веса. Мой «Наутилус» весит тысячу пятьсот тонн. Следовательно, он стоит без малого два миллиона франков, если считать только стоимость его оборудования, и не менее четырех-пяти миллионов франков вместе с коллекциями и предметами искусства, хранящимися на нем.