Штрафник, танкист, смертник - Владимир Першанин

Мы знали, что многие девушки — связистки, медсестры — имеют покровителей, как правило, среди офицеров, куда выше нас званием. Да и какое удовольствие мелькать на глазах у начальства! Миша Худяков однажды приударил за молоденькой связисткой. Та с ним кокетничала, смеялась над его шутками, а потом Мишу отчитал штабной майор. Войну еще не нюхал, вместо боевой учебы волочится за женщинами! Сказано было грубо, даже оскорбительно. Меня или Антона Таранца этот майор не рискнул бы так отчитывать. А остроумный и подтянутый младший лейтенант не мог прийти в себя от обиды. Он сразу ушел. Антон Таранец был выпивши (впрочем, как и большинство офицеров) и громко сказал мне, чтобы слышали другие, особенно майор:

— Пошли, Леша. Сюда штабным героям добро пожаловать. А нам, фронтовикам, видно, в землянках лучше сидеть.

Мы тоже ушли из солидарности с нашим командиром танка. Пусть он еще не воевал, но Миша наш товарищ, с которым вместе идти в бой. Конечно, веселье продолжалось и без нас. Через несколько дней мы купили в складчину баян. Оказалось, что в батальоне есть хороший баянист, а Миша Худяков отлично поет. По вечерам собиралась компания, а потом стали появляться девчата, и у нас получились свои танцы. На небольшой поляне, в стороне от танков. Там соорудили навес от дождя, вкопали скамейки, и вечера проходили весело. Правда, девушек было мало, и у меня перехватывали их более расторопные ребята. Здесь никто не отделял рядовых от офицеров. Кому положено, те стояли на постах или дежурили по кухне, а отдых есть отдых.

Бригаду оснащали новыми машинами. Правда, половина танков пришла из ремонта. Сквозь свежую краску просматривались заваренные пробоины от противотанковых снарядов. Я почти безошибочно угадывал, кто уцелел в этой машине, а кто погиб. Много пробоин было в борту, особенно в боковых частях башен. Я подводил танкистов своего взвода и объяснял, что ни в коем случае нельзя подставлять борт. Лобовая броня пробивалась гораздо реже. На заводах штамповали башни и корпуса с душой, по принципу «кашу маслом не испортишь». Броня на новых танках была на сантиметр-два потолще. Машины оснащались рациями, и мы подолгу тренировались работать на них.

Почти полностью сняли с вооружения немногие уцелевшие легкие танки БТ-7. Хотя несколько штук Т-70 в батальоне еще имелись. Трофейное оружие пришлось сдать, но кое-кто сохранил «парабеллумы» и «вальтеры». Зато на каждый экипаж выдали по одному автомату «ППШ», а командиры рот и взводов вместо «наганов» получили новенькие вороненые пистолеты «ТТ». В бригаде появилось много грузовых машин, в том числе, «студебеккеров». Часть «сорокапяток» заменили на 76-миллиметровые пушки «ЗИС-З», о которых отзывались неплохо.

Но если говорить объективно, не хватало много необходимого снаряжения. Например, я по-прежнему не видел зениток, а крупнокалиберные пулеметы стояли на нескольких американских бронетранспортерах, которые поделили между штабом, разведчиками и саперами. Нельзя забывать, что мы только полгода как оправились от крупного отступления, отбросившего нашу армию к Волге. Солдаты моторизованного батальона, входящего в состав бригады, были вооружены в основном винтовками. Автоматы составляли процентов 15-20. Но и двадцать автоматов на роту было совсем неплохо! Плюс станковые и ручные пулеметы.

Запомнились стрельбы новыми бронебойными и подкалиберными снарядами, а также демонстрация захваченного у немцев «тигра». Стрелял я, не буду хвалиться, нормально. Мишенями служили броневые листы, трофейные танки Т-3 и Т-4, хорошо знакомые мне штурмовые орудия «артштурм». К сожалению, и здесь не избежали показухи. Старались ставить к прицелам опытных наводчиков и командиров. Бронебойной болванкой я пробил насквозь лоб тяжелого Т-4 с семисот метров. Подкалиберные снаряды, которыми немцы пользовались давно, мне, конечно, понравились. С шестисот метров я просадил лоб Т-4 вместе со звеньями гусениц, подвешенными для дополнительной защиты. Хотя танк был полусгоревший, от попадания он вспыхнул снова. Его спешно принялись тушить, чтобы не оставить без мишени остальных стрелков. Мы специально сходили глянуть на действие подкалиберных снарядов. Это было сильное оружие. Прямое попадание, как правило, вызывало пожар внутри танка. Я осмотрел броню вокруг пробоины, ставшей от высокой температуры фиолетовой. С горечью вспомнил, как вспыхивали от подобных немецких снарядов наши «тридцатьчетверки». За удачу считалось, если успевали выскочить хотя бы два человека из экипажа.

Выделили горючее — и несколько раз проходили занятия по тактике. Обычно в составе взвода и роты, а однажды действовали все три батальона. К сожалению, стрельб боевыми снарядами проводилось мало. Фогель выполнял упражнения на «удовлетворительно» и «хорошо», а Миша Худяков едва дотягивал до «троечки». Значит, и весь взвод имел по общему зачету «тройку». Меня это задевало. Особенно когда часами занимались изучением уставов, слушали политбеседы, даже строевой подготовкой в лесу занимались.

Изменения произошли в мае. К нам приехала какая-то комиссия во главе с подполковником. Помню, собрали командиров рот и взводов нашего первого батальона и повели на огороженный колючей проволокой участок. Здесь стояли немецкие танки, орудия, многоствольные минометы, а также висели плакаты с изображением немецкой техники. С самого крупного экспоната сдернули брезент. Перед нами был новый тяжелый танк «тигр».

Подполковник подробно рассказал его технические данные. Лобовая броня 100-110 миллиметров производила впечатление, если учесть, что пушки наших «тридцатьчетверок» на дальности полкилометра пробивали 80 миллиметров брони, то есть могли взять «тигр» лишь в борт. Подполковник, видимо, занимал высокий пост и позволял себе высказываться свободно. Он отметил сильную оптику «тигров» и высокую пробиваемость 88-миллиметровой полуавтоматической пушки.

— Скоро вам придется столкнуться с этим зверем, — сказал подполковник — Как вы сами понимаете, в лоб лучше не соваться. «Тигр» — машина тяжелая, и наши Т-34 вполне способны делать маневр, заходить на скоростях с фланга и бить эту сволочь в боковину. Может, кому приходилось сталкиваться с ними? Говорите смело, без чинов, все, что думаете.

Таранец вытолкнул меня и козырнул:

— Товарищ подполковник, младший лейтенант Волков уже успел повоевать с «тиграми».

— Интересно… расскажите.

Я рассказал, как на окраине Харькова столкнулись с «тигром». Командир взвода Удалов врезал из засады бронебойным снарядом в борт, повредил машину, а мы добили ее.

— Правда, стреляли метров со ста пятидесяти, — добавил я.

— А ты сам куда попал?

— Два колеса пробил. Может, еще куда-то угодил. Стреляли и другие.

— Значит, можно «тигры» уничтожать! — подполковник хлопнул кулаком по броне. — Ну а ваши потери?

— Четыре машины, не меньше, этот гад расшлепал. Из экипажей мало кто уцелел.

Замполит не удержался и сделал замечание:

— Младший лейтенант Волков, не надо сеять панику. Четыре, пять расшлепал! Танкисты гибли геройски, и уж наверняка не четыре танка немец подбил. У страха глаза велики.

Подполковник никак не среагировал на выпад политработника, а Таранец высказал то, о чем думал я: