Осколки ледяной души - Галина Владимировна Романова

— Ну… Ты вся такая беленькая, утонченная. — Он ухмыльнулся противно и неопределенно, из чего нельзя было сделать выводы, звучит ли это обвинением или как раз наоборот. — Пальчики изящные, аж светятся. Представить себе, как они держат поварешку, нож или чистят картошку, очень затруднительно. В детстве и юности наверняка музыка, танцы и прочая дребедень, поставляемая мамашей. Никаких тебе косячков, тусовок до утра и песен под гитару у костра. Не бунтовала наверняка никогда. Послушание, покорность и еще раз послушание. Так ведь?

— Пальчики… — Татьяна отставила руку в сторону и чуть шевельнула пальцами. — Светятся они от маникюра, кстати, не мешало бы обновить. Картошку чистить умеют, представляешь! И много чего еще умеют… А что касается бунта… Был бунт! И еще какой!

— Да ты что? Посмела сказать своей маме — нет?! В жизни не поверю! Как же ты взбунтовалась, Верещагина? Отказалась сходить в магазин? Или попросила перевести себя из спецшколы в обычную?

Наконец-то она поняла, что он просто-напросто над ней издевается. Злится с чего-то и подначивает ее. Только вот на что — вопрос.

— Отстань, Степа, — попросила она, совершенно раздумав делиться с ним воспоминаниями отрочества, склонилась над тарелкой и завтрак заканчивала в полном молчании.

Он тоже больше не возобновлял попыток к ней прицепиться. Мрачнел, насвистывал что-то без конца, не подозревая, как это ее раздражает. И молчал.

Из дома они вышли в полном молчании. Степан тащил огромную корзину, доверху набитую провизией. Татьяна в сборах не участвовала, но видела, как он укладывает туда пару бутылок с красным вином, яблоки, сыр и что-то еще в красивых шуршащих упаковках.

— На чьей машине поедем? — нарушила она молчание, в нерешительности топчась на пятачке перед своей «Маздой».

Он хмуро оглядел ее машину, снова отчего-то скривился и кивнул ей на свою:

— Усаживайся. Тоже мне, водитель!..

Татьяна подчинилась безропотно. Ей не хотелось спорить с ним и доказывать, что за рулем она уже десять лет. Что начинала с отечественной «шестерки», постепенно взбираясь по автомобильному рейтинговому эскалатору все выше и выше. И что за все десять лет не имела ни одного нарушения правил дорожного движения и уж тем более аварий. Санечка вот, к примеру, доверял управление всегда только ей, ссылаясь на свое неумение и нелюбовь водить на оживленных улицах города.

Но Степан не Санечка. Он был совершенно другой, не правильный какой-то. И взгляды его полярно отличались от взглядов ее бывшего мужа, включая такие понятия, к примеру: как и для чего нужно укладываться спать непременно в пижаме.

Им друг друга не понять никогда. А ей.., ей тоже должно быть все по барабану, так, кажется.

Она села рядом с ним в машину, посмотрела на него и, когда он выехал со двора, спросила:

— Что дальше делать, Степа?

— В смысле?

— Что-то нужно делать, я это понимаю. Но не понимаю: как и что. Ну, найдем мы машину этого чудовища. Вычислим по ней владельца. А дальше?

— Слушай, принцесса, не забивай мне пока голову такими вот вопросами, а! — Он скосил взгляд в ее сторону, рассмотрев, наконец, что вырядилась она на дачу, как на праздник. — Вот приедем к Кирюхе. Посидим под рюмочку и подумаем. Он мастер разгадывать загадки. Любит всякую детективную хрень. Сериалы смотрит, книжки всякие читает. И даже как-то в ментовке год после армии отработал. Он что-нибудь присоветует.

— Так мы для того туда и едем?

— Ага. А теперь смотри вперед и молчи. Кирюха что-нибудь придумает непременно.

Степан не стал ей говорить, что его друг уже все придумал.

И то, как постарается убедить Верещагину, что в нем и только в нем ее спасение. И как постарается уговорить ее пожить у него на даче. И как следующим пунктом предложит ей свои услуги частного детектива и охранника, и как…

В общем, понесло того конкретно. Нюсе накануне вечером, невзирая на слезы матери и суровое молчание отца, Кирилл дал от ворот поворот. Позвонил и поставил перед фактом, что полюбил другую женщину. Степан не стал уточнять, что тот имеет в виду, но догадывался. Такая спешка его немного изумляла, но Верещагину он и сам намеревался сбагрить Кирюхе. Второго такого конфуза, как минувшей ночью, он не переживет без потерь.

Надо же было ей таскаться по его квартире в три часа ночи! Он же не знал о таких ее пристрастиях, ну и пошел в туалет в чем всегда спать ложился, то есть в чем его родила горячо любимая и покойная нынче мать.

Даже и не понял сразу, что, будучи голым, тащит ее в кровать. Понял лишь, когда к себе вернулся. Когда залез под одеяло и проворочался без сна до самого утра.

Она тоже не спала. Он слышал, как без конца вздыхала и ворочалась.

В другое время, при других обстоятельствах и других действующих лицах, Степан-то уж точно не улежал бы на месте. И все бы развивалось по законам известного жанра «что бывает, когда только он, она и ночь за окном». Он бы отвел ее в кровать и не ушел бы. Ни за что не ушел. Но… Это при других действующих лицах такое было бы возможно. С Верещагиной же нет.

Почему?

Да потому, что, во-первых, она была не в его вкусе!

Во-вторых, она не была в его вкусе!

А в-третьих… Господи, вот стыдоба-то! Он не знал, как можно с такими, как она. Не знал, что и как нужно говорить. Как обнимать, целовать и все такое. Она уже однажды проявила любознательность, когда он ее поцеловал. И вопросы начала задавать, и языком черт знает что вытворять. У него тогда было два пути: либо удирать со всех ног, либо.., повторить, чтобы она дурочку из себя не корчила. Нет, хватит!

Вся она не его. Без жизни, без искры, да еще в длинной ночной сорочке. Обалдеть же просто можно, в чем человек спит! В ночной рубашке, а под ней полный боекомплект из лифчика и трусов. Хорошо, что хоть колготки на ночь снимает с тапками. Умора! Как же она с этим своим Есениным прожила всю жизнь?! Немудрено, что он от такой Снежной Королевы сбежал. Теперешняя-то его дама вряд ли отягощает себя тряпками под одеялом.

Принцесса, одно слово. Принцесса на горошине, в лифчике, трусах и ночной сорочке.

Не-е-ет, как-то позаботиться о ее безопасности, помочь чем-то он не против. Совсем даже наоборот. Жалко же человека.

Но чтобы она жила через стенку!..

Нет!!! Сорок раз нет! Не станет он каждую ночь слушать, как она там ворочается без сна. Как переодевается, дышит, говорит с ним, слегка выпячивая нижнюю губу, становясь похожей на обиженную девочку. А тут еще сегодняшним утром его подкарауливал сюрприз в ванной. Как его удар не хватил, до сих пор тяжело понять, когда на полотенцесушителе обнаружилась парочка кружевных изделий интимного предназначения. Оно ему нужно?! Он же сколько под душем стоял, столько и косил на все это добро. Нервы же одни! Тем более что она совершенно не в его вкусе.

Пускай Кирюха отдувается, коли ему так приспичило. А он тем временем начнет искать этого мужика в черном. Вернуть ему его удар, неважно который из двух, он должен непременно. Об этом даже Верещагина не будет знать. И Кирюха тоже. Это только его личное. И он этим обязательно займется. Как только сплавит ее в надежные, крепкие руки своего друга, так сразу и займется.