Амфитрион - Дмитрий Дикий

Поразмыслив, Митя решил довести неудачно начатое дело до конца и отправился по знакомой лестнице на второй этаж, к генеральному директору в самое логово. «Посижу, подожду», – думал он смиренно. Но все опять вышло иначе.

Комната, пахнувшая горячей сосной и почему-то морем, была едва освещена – скромного света от очага еле хватало на то, чтобы выхватывать из темноты самые важные силуэты. Генеральный уже сидел за столом, на сей раз спиною к Мите, и был облачен в какой-то немыслимый темно-шелковый халат, изукрашенный витиеватыми узорами. Ноги его покоились в кадке, от которой поднимался пар. Угрюмая сова, еще в прошлый раз показавшаяся Мите излишне суровой, стояла на столе и, тщательно балансируя на одной ноге, другой, в которой было зажато огромное перо, что-то писала неровным почерком под диктовку сидящего. По крайней мере, такую картину увидел Митин мозг – но Митя, в силу понятных соображений, не особенно поторопился этому верить. Идеально было бы, конечно, потрогать эту сову и определить, настоящая ли она. С другой стороны, делать это без предварительной подготовки не хотелось – окажись сова аутентичной, она бы наверняка пресекла неумелые попытки подружиться одним метким клевком.

– Митя, – поздоровался директор, повернув голову ровно настолько, насколько было необходимо, чтоб вошедший понял: его присутствие замечено. – Я, кажется, в прошлый раз вам не представился; простите мне эту неучтивость. Меня зовут Страттари. Излагайте, пожалуйста. Только скажите, вам тепло?

– Даже жарковато. Хотя на улице-то довольно холодно, – признался Митя, с радостью пикируя на погодную тему – вечное и безотказное пристанище самого безнадежного диалога.

– А я вот что-то продрог. Переплавал, видимо, – тут генеральный директор по ему одному ведомым причинам мрачно расхохотался. – Боюсь, не простыть бы тут у вас. Вы ведь встречались с владельцем компании?

– Да, – сказал Митя коротко. – Встречался.

– И что он вам сказал? – полюбопытствовал его собеседник.

– Ничего особенного, – ответил Митя. Говорить о Заказчике почему-то не хотелось – при малейшем приближении мысли к сумеречной зоне разум начинал суетливо махать руками и всячески давал понять, что сюда думать не надо. Митя откашлялся. – Дал сложное задание, о котором, без сомнения, вам известно.

Директор непонятно хмыкнул:

– И что же?

– У меня есть план. Я хотел его обсудить, – предложил Митя. Он помассировал комнату взглядом и, обнаружив рядом одинокий табурет со странными несимметричными ножками, уселся. Табурет оказался мягким. «Осталось поставить на колени видавший виды черный портфель, неуверенно ухватиться за него с обеих сторон бледными пальцами – и готов униженный проситель», – подумал господин Дикий не без веселья. – И, кстати… если помните, вы предлагали мне помощь, чтобы вернуться в «Солдат гламура», а я справился сам. Можно ли будет прибегнуть к этой помощи теперь?

– Можно, – директор, без особого энтузиазма кивнув (он, кажется, сейчас вообще на все так реагировал), повернулся к Мите. – Могу ли я услышать, в чем состоит план?

– Только у меня есть вопрос, – неожиданно для себя самого осмелел Митя.

– Ответ на этот вопрос – «да», – сказал директор устало.

Митя помолчал.

– Я так и думал, – кивнул он. И принялся излагать свой план.

Изложение продолжалось недолго, минут десять. Директор молча слушал, а сова, пытаясь с достоинством манипулировать щипцами, подкладывала горячие головни из камина под кадку, в которой он парил ноги. По мере того как рассказ близился к завершению, часть Митиного разума как будто вылетела наружу и принялась, независимо от той части, что ответственно надсаживалась перед директором, бесстрастно оценивать происходящее и расставленное вокруг. «Красивый стол, ничего не скажешь, – давала свое одобрение эта часть, или: – Очень уж тут жарко, того и гляди закипишь!» Митя, удивившись этому двоемыслию, решил сворачиваться и довольно быстро закончил. Довольно долго директор сидел молча и ничего не говорил. В какой-то страшный момент Мите даже показалось, что тот заснул, и он принялся соображать – как же деликатнее выйти из этой ситуации? Но Страттари не спал.

– Ваш план не лишен смысла, – проговорил он наконец. – Вы хотели заручиться поддержкой фирмы, и вы ее получите: отправитесь в наш лондонский филиал, заодно, как принято говорить, «познакомитесь с людьми»… И все же вы не подумали как минимум об одной критической вещи.

– О какой же? – спросил Митя. Внутри у него все с готовностью ухнуло.

Страттари встал из-за стола и, утопая босыми ногами в пушистом ковре, который как будто гладил его ворсом, подошел к камину и принялся греть руки.

– О лицах, – ответил генеральный директор с какой-то странно-аппетитной интонацией. – Эти ваши Пересветов и Ослябин – дельцы с низов, – эту фразу он как будто выронил из чуть приоткрытого рта, – а значит, не могут позволить себе иметь плохую память на лица. А это означает, что они вас запомнят и немедленно идентифицируют. Сделать это несложно: все надежные клиники, делающие операции по I-quaking, наперечет. Я знаю, потому что профессионально интересуюсь сменой лиц, – директор мрачно усмехнулся. – А установление личности приведет… к чему? – Тут очередной язык пламени высунулся из камина и, жадно лизнув руку странного человека, с недовольным шипением втянулся назад. – К краху вашего плана, который еще даже не успеет начаться.

– Вы думаете, это для них так важно? – вопреки здравомыслию Митя вдруг заартачился. – Мне кажется, при наличии нормальной легенды…

– Жизнь, безусловно, совместима с легендами, но вот легенды с жизнью – не всегда, – заметил генеральный директор. – В той ситуации, которую вы предлагаете смоделировать, на определенном этапе обнаружить вас, удостовериться, что они имеют дело с настоящим человеком, станет для них делом чести.

«Настоящий человек» вздохнул. Мир внезапно оперативно перекрасился в оттенки серого.

– Вы правы. Что ж, план не имеет смысла?.. Не делать же пластическую операцию.

– Конечно, нет, – подтвердил Страттари. – О если б люди только помнили: нет таких дел, ради которых можно потерять лицо! – Он вздохнул, как будто имел в виду что-то болезненно конкретное. – Но есть и другие способы.

Митя поднял взгляд, уже успевший под собственной тяжестью опуститься к полу, на Страттари. Генеральный директор смотрел на него в упор, и Митя вдруг поймал себя на том, что ищет у того в глазах что-то, чего там не хватает или вообще нет.

– Другие способы?..

Тогда произошло вот что: сова перевела взгляд на Митю, на Страттари и, повинуясь какому-то невидимому сигналу, взлетела в воздух и с налету, прицелившись, перевернула цепкими когтями кадку с водой. Горячая вода разлилась по всему полу, угли рассыпались, Митя в ужасе вскочил на ноги, но все тотчас изменилось. Они теперь были не в кабинете и вообще не в здании, а в лодке. Говоря по совести, был Митя в лодке один, да еще стояла на носу какая-то молчаливая фигура, облаченная в длинный темный балахон. Было светло. Лодка плыла, безмятежно рассекая спокойные воды, и лишь иногда поскрипывала.