Твоя на 10 дней - Даяна Стил

Что-то не так?! Да все не так. Потому что меня с любопытством рассматривала загорелая брюнетка с боевым декольте, из которого чудом не вываливалась пышная грудь. Платье ярко-голубой краской стекало по телу и заканчивалось там, где начинались длинные ноги. Оно щетинилось пайетками, и те хищно поблескивали, словно тысячи злобно моргающих глазок. На нежную блондинку-невесту эта… эта… жар-птица была точно не похожа. Тогда что… Выходит… Так вот, значит, как он развлекается?!

Что-то черное, удушливое, горячее захлестнуло с головой, растеклось по груди, встало комком в горле. Я вскинула повыше голову, прикрыла глаза, сглотнув подступившие слезы. Собственная реакция меня напугала до чертиков. Слишком уж это было похоже на…

Нет, лучше не думать, на что это похоже. Лучше вообще ни о чем не думать. Главное, добраться до комнаты, не расплескав то, что кипело внутри, жгло, не давая дышать.

Кажется, мне удалось даже спокойно ответить на насмешливое «До-о-оброе утро!», прежде чем скользнуть за спасительную дверь. Но едва я захлопнула ее за собой, как меня прорвало. Слезы хлынули так, что щек не хватало, стекали по шее, падали с подбородка на грудь горячими каплями. Ничего не видя, я добрела до кровати и рухнула на нее, захлебываясь беззвучными рыданиями и задыхаясь. Видеть Алекса с другой оказалось больно. Очень больно…

Присутствие этой девицы в доме не унижало, оно убивало, размазывало, втаптывало в грязь, заставляя чувствовать себя совершенной дешевкой. И можно сколько угодно твердить себе про договор, про крайние обстоятельства, толкнувшие меня на подобные… услуги, – более порядочной я себя не ощущала.

Брюнетка, блондинка, рыжая, дурочка Джен… Поменяй одну на другую и не заметишь. Он же просто развлекался перед свадьбой. А если есть деньги, почему бы не купить себе игрушку? Например, глупую Барби из секс-шопа. Кто ж знал, что Барби окажется настолько безмозглой, что начнет чего-то там испытывать?! И даже… – о, господи! – полезет целоваться… Дура! Идиотка!

Я. Полезла целоваться.

Сама.

А он оттолкнул меня.

И привел в дом другую.

От мучительного жгущего душу стыда я скорчилась и застонала.

«Поплачь, Дженни, тебе надо выплакаться. Станет легче…» – прошелестел в голове мамин голос. Тогда, на похоронах папы, я не поняла ее. Зато теперь понимала.

Подушка намокла от слез и холодила щеку, а они все лились. Лились и уносили с собой стыд, обиду, отчаяние и злость, безумное напряжение последних дней, отчаянные поиски денег – все, что лежало на плечах стотонной плитой, не давая вздохнуть. Уносили, пока не унесли все.

Внутри стало пусто и тихо: ни чувств, ни желаний. Осталось только блаженное вялое отупение и слабость. Я перевернула подушку, поднялась с кровати, аккуратно застелила ее одеялом. Поплескала в лицо ледяной водой. Просто так, у меня никогда не опухали глаза после слез. Медленно провела несколько раз расческой по волосам, тупо уставившись в дверь. Бессонная ночь и недавняя истерика давали о себе знать: глаза слипались, накатывала слабость. Не думаю, что он захочет сейчас меня видеть. Или вообще чего-либо от меня захочет. Судя по всему, ночью он и без меня неплохо развлекся. Я плюхнулась на кровать, потом обессиленно распласталась по ней как медуза, выброшенная на берег.

Эта полураздетая девица – не моя проблема. Если кому и стоит из-за нее переживать, то только его невесте. А у нее уже есть повод для переживания: в доме ее жениха второй день нахожусь я.

Неожиданно стукнула дверь: Алекс все же появился на пороге. Влажные волосы беспорядочно падали на лоб, на голом торсе кое-где блестели капельки воды. Одна из них дрогнула, скатилась по желобку между кубиками пресса и расплылась мокрым пятном на поясе джинсов. Я равнодушно проследила за ней и неохотно села.

– К тебе приклеили эту футболку? – он насмешливо вздернул бровь.

Лицо у него было странное. То ли придушить хотел, то ли изнасиловать. Я пожала плечами:

– Другой нет. Не ходить же мне по дому в одном белье.

– Интересная мысль, – кивнул он, небрежно прислонился к косяку и сунул руки в карманы.

– Как скажешь.

Сняв футболку, я встала, бросила ее на кровать и подошла к шкафу. Выхватила оттуда первый попавшийся комплект белья и с треском вскрыла упаковку. Он молча наблюдал за мной, все так же опираясь о косяк. Синие глаза опасно потемнели, брови сошлись на переносице. Достав блудливые трусики с разрезом на самом интересном месте, я натянула их на себя и задумчиво покрутила бюстгальтер.

– Разве я приказывал переодеваться? – вкрадчиво спросил Алекс.

Я снова пожала плечами: мне и в самом деле было совершенно все равно. Я стащила трусики, зашвырнула их вместе с бюстгальтером обратно в шкаф, подошла к кровати, надела футболку. И замерла, ощутив его присутствие прямо за спиной.

– Это бунт? – веселый и злой шепот обжег ухо.

Сильные руки сомкнулись на талии, поехали вверх, сминая ткань, стиснули грудь, пощипывая соски… Он стоял так близко, что тепло его разгоряченного тела, запах чистой мужской кожи, казалось, окутывали со всех сторон. Горячее дыхание скользило по шее, зарывалось в волосы на макушке…

А я… Я ничего не чувствовала. Почти ничего. Лишь отголоски былых ощущений, смазанные и слабые. Ни дрожи, ни жара, ни жгучих искр, покалывающих кожу. Я не изнывала в сладостной пытке, не стонала, не дурела от каждого прикосновения, как раньше. Похоже, у меня получилось то, чего я хотела с самого начала: не реагировать на него так остро, бесстыдно, теряя разум и достоинство. Можно радоваться, что так все сложилось, но… Мне было все равно.

Горячие ладони согнулись чашами, приподняли грудь, покачали, словно с сожалением выпустили и легли на плечи… А дальше все произошло так быстро, что я ничего не успела сообразить. Рывок, треск лопнувшей ткани, еще рывок и снова треск. Спины коснулся прохладный воздух. Он что, разорвал сзади футболку?

– Вопрос исчерпан, – хрипло сказал Алекс.

Дернул вверх остатки футболки, руки, оставшиеся в рукавах, взметнулись вместе с ней. Секунда, и мои запястья были прочно связаны тканью. Он развернул меня лицом к себе и толкнул. Под колени ударил край кровати, и я, потеряв равновесие, упала на спину. Значит, брюнетки ему все-таки было мало, и он пришел за добавкой.

Странно, но злости не было. Ни злости, ни обиды, ни уязвленного самолюбия. Лишь досада вяло трепыхнулась и погасла. И то потому, что после всех слез и переживаний я настолько вымоталась, что мне хотелось только одного – остаться одной, свернуться калачиком и лежать. А не заниматься эротическими кувырканиями. Но, договор есть договор. Однако, в договоре не сказано, что я должна стонать и визжать от восторга. Теперь я знаю, как этого избежать. Надо просто застукать его с какой-нибудь девицей и нареветься до отупения, до полного изнеможения. Впрочем, мне и сегодняшнего хватило, чтобы вылечиться.

Алекс получит то, зачем пришел. Я хорошо знаю, что делать. Неудачное замужество – отличный учитель. Если зажмуриться и расслабиться, то все пройдет быстро и безболезненно. Кровать рядом прогнулась, я закрыла глаза и покорно вздохнула. Пусть развлекается как угодно. Лишь бы не целовал. Он и раньше подобным не занимался, но вдруг именно сегодня надумает? Представив теплые упрямые губы, приближающиеся к моим губам, я сглотнула и отвернула голову. Будто поцелуй что-то решал. Но почему-то это казалось важным.