Пределы неоднозначности - Мария Введенская

Постепенно ее друзья стали посвящать Чарли в свои частные истории, всё-таки она умела ненавязчиво пробираться в души к людям в виду деятельности. Ей открылось много интересного. Мы так часто забываем о том, что старшее поколение когда-то состояло из молодых людей. Не берем в расчет, но это правда… и ещё не ясно, чьи сердца были горячее, и кто жаждал приключений больше.

Муж Дейзи был намного ее старше. Он прошел войну во Вьетнаме, в связи с чем стал абсолютно нетерпим к восточным нациям. В итоге, однажды он напился в баре и порезал двух китайцев – одного насмерть, вследствие чего загремел за решетку. И Дейзи это очень надломило. Следующий удар ей нанесла родная дочь. Она всегда старалась дать ей лучшее, оплошно приучая к высокомерию, но в итоге, когда дочка выросла, то переехала на другой конец страны, запретив Дейзи лезть в ее жизнь и видеться с внуками, в том числе. Никто не способен так ранить, как любимые….

– У нее были чудесные светлые волосы. Но она выкрасила их в черный мне назло. – с болью повторяла Дейзи, как будто только это ее и волновало.

А у Миси осталось по ребенку от каждого брака, и все они разбрелись, кто-куда по своим жизням, но их мама была не из тех, кто сильно об этом волновался. Вряд ли она даже знала имена всех своих внуков. Возможно, она даже подзабыла имя какого-нибудь своего ребенка. Так она говорила, но отчего-то Чарли это казалось маской, за которой скрывалась совсем другая женщина, трепетно молящаяся за каждого из своих отпрысков перед сном.

Дороти практически ничего не рассказывала о себе, но все знали, что она до сумасшествия любит свою внучку. А Иви не могла иметь детей, и чтобы хоть как-то отвлечь себя от этого, много путешествовала. Она довольно долго жила в Греции, и полюбила эту страну всей душой, даже построила дом. Но потом грек, с которым она жила, обокрал и поджег его, и Иви вернулась восвояси, с чем и приехала – с дырками в карманах и ветром в волосах. Что касается Черити, то она была очень близка с отцом, обучившись всему, что тот знал. Она могла починить машину или устранить любой засор, прекрасно орудовала перфоратором и молотком. Но вот только с мужчинами ей не везло. Они пользовались ее добротой и наивностью, но впоследствии постоянно обманывали. А ее сестра Элис очень рано оставила родительское гнездо и всю свою жизнь только и делала, что искала желающих ее содержать. Черри показывала их фотографии в молодости, и – да, Элис была яркой женщиной, но ее красота почему-то отталкивала, будучи злой и вязкой, словно болото. Про Сибилл было мало что известно – только то, что когда-то она работала учителем английского и, наверняка, как решила Чарли, в нее постоянно летали скомканные бумажки с задних парт, а юбку-карандаш мазали мелом и лепили обидные прозвища на спину красной рубашки. А еще Сибилл упорно не признавалась, сколько ей лет. Если она не была настроена убежать и ей задавали вопрос о возрасте, она неизменно глупо хлопала глазами и отвечала – восемнадцать.

По слухам процентов сорок Пределов составляли семейные пары. Но многие сошлись уже в этом городе. Это выглядело со стороны очень мило – люди так трепетно держались за ручки. Дороти откликалась привычным сарказмом, когда видела парочки, но в глазах у нее всегда читалась притаившаяся грусть при этом.

Как-то они стояли на балконе и курили. Было около полуночи, и Дороти отправляла кольца дыма в ночное небо, словно паровоз. Жара совсем спала, и сменившая ее прохлада заставила Чарли вспомнить о черной стеганой безрукавке, а Дороти куталась в новенький кашемировый платок, который они вместе купили этим утром.

– Можно задать тебе нескромный вопрос? – спросила Чарли.

– Конечно, девочка. В моем возрасте, вряд ли, что-то может показаться нескромным.

– Почему ты одна? – осторожно спросила та. – У тебя ведь есть муж. Почему он не с тобой?

Дороти молчала. Оказалось, что нескромные вопросы в ее возрасте все-таки существуют.

– Он не захотел. – ответила она, наконец.

– Не захотел быть с тобой?

– Нет… – казалось, Дороти взвешивает каждое слово. – Он не захотел быть частью всего этого.

– Я не понимаю… – Чарли покачала головой.

– Послушай, я не знаю, имею ли право рассказывать тебе.

– Ну а иначе, зачем я здесь?! – воскликнула Чарли. – Мне ничего не объяснили, просто засунули сюда. А здесь, вроде, всё кажется таким размеренным и спокойным с одной стороны, но с другой, я постоянно чувствую, что не всё так просто. И эта карточка…. Я думала об этом, но не вижу смысла. Разве такое бывает, чтобы все было бесплатно? Я помню, как в первый день ты сказала, что я имею право пользоваться всеми привилегиями, раз здесь, но я не понимаю, за какие заслуги?! А главное, причем здесь я?! И ещё Дейзи сказала, чтобы я не задавала вопросов, что, мол, так всё устроено. Но я не могу.

– Это наша зарплата. – ровно сказала Дороти, останавливая сбивчивую речь подруги.

– Зарплата? – переспросила Чарли, думая, что над ней шутят.

– Да, ты всё поняла правильно.

– Но, за что?

– За работу, Чарли. Зарплату выдают за работу. И всё, что ты видишь… эти, так называемые, привилегии, как питание, проживание и кредитка – это наша зарплата. – с нажимом ответила Дороти.

– А что за работа? – прищурилась Чарли. Ей вдруг пришла в голову идея, почему она сама здесь. – Что-то опасное? И теперь вас содержит правительство?

– Нет, уж точно не правительство. – усмехнулась Дороти. – Да и работу мы не делали, а делаем.

– Что за работа? – напряженно повторила Чарли.

Дороти покачала головой.

– Я не могу тебе рассказать… – она уставилась в ночь, и, казалось, на этом тема закрыта. Молчание было наэлектризовано и едва терпимо. – Но я могу тебе показать.

– Прямо сейчас? – не поверила та.

– Нет… завтра. Зайди ко мне ровно в половине третьего, и ты всё увидишь. Но не опаздывай.

– Хорошо. – с жаром закивала Чарли.

– Но есть одно условие.

– Какое?

– Чтобы доверять тебе до конца. – сказала Дороти. – Я хочу услышать, как ты сама оказалась здесь.

Чарли задумалась, вспоминая, давал ли ей Кай какие-нибудь указания на этот счет, но без результата.

– Помнишь недавнюю историю про женщину, которая якобы держала трех девочек в заложницах? – спросила, наконец, Чарли.

– Я, конечно, стара, но не до такой же степени! – фыркнула Дороти. – Это ведь было всего две недели назад. Потом еще оказалось, что эта женщина просто оставила девочек и уехала. Никто до сих пор не знает, кто она и откуда – у них там какие-то проблемы с составлением портрета. И отчего-то мне думается, что никакой женщины и нет, а просто девчонки решили привлечь к себе внимание.

– А что, если я скажу тебе, что есть. Эта женщина. И мне это доподлинно известно, потому что я разговаривала с ней так же, как и сейчас с тобой.