Любовная неразбериха - Джилл Гарриетт

— Так вот. Я одна уже много лет. До этого у меня был муж, которого я очень любила. Мы поссорились. Он погиб. Я до сих пор считаю, что виновата. Я должна была попробовать с ним поговорить. Вот и вся история.

— Он погиб?..

— Нет, наша ссора не имела к этому отношения. Все совпало. Но я не успела понять и простить. Поэтому решила, что больше не имею права быть счастливой. Теперь действительно все.

У Джордана оборвалось сердце. Лучше бы она оказалась старой девой, которая никому не была нужна… Или женщиной, которую бросил муж… Или пожирательницей мужских сердец… Или… Больше он ничего не мог придумать. Но только не такой убежденно обреченной на одиночество и искупление. С этим бороться почти невозможно. Джордан понял, что она согласилась пойти сегодня с ним только из чувства сострадания. Она пытается искупить вину его жены перед ним. Жалеет, что остался один с двумя дочками. Но она никогда не посмотрит на него как на мужчину. А даже если и посмотрит, то никогда не позволит себе признаться в этом. Боже, что же делать?!

— Джордан! — позвала Мишель. — Если бы я знала, что несколько слов могут испортить вечер, я бы их не произнесла. Я же вас предупреждала. Давайте не задавать друг другу вопросов, на которые невозможно отвечать неправдиво?

— Простите, — еще раз сказал Джордан. — Вы не проголодались?

— Я похожа на утку? — засмеялась Мишель.

— Вы похожи на чудесную райскую птицу, — в тон ей ответил Джордан. — Боюсь быть навязчивым, но я бы чего-нибудь съел.

— Так пойдемте скорее, я с удовольствием составлю вам компанию, — сказала Мишель совершенно другим голосом и потянула его за руку.

Они нашли палатку с горячими жареными сосисками и, перебивая друг друга, заказали по порции сосисок, картофельные чипсы, соусы, печеные рогалики и по банке кока-колы. Продавец с удивлением смотрел на странных покупателей, солидных взрослых людей, которые, как дети, радовались этой немудреной еде. Если бы у него был такой костюм, он бы знал, куда пригласить эту красивую женщину.

Джордан больше не задавал тяжелых вопросов, а рассказывал о своей жизни, о том, как создавал издательство, как брал первый кредит, как помогала ему жена… Мишель слушала очень внимательно: ее лицо менялось по ходу рассказа. Если Джордан говорил о веселом, она смеялась, когда рассказывал о трудностях, хмурилась. И ни разу ее лицо не дрогнуло, когда он произносил имя Вирджинии…

Джордан настолько увлекся воспоминаниями, что рассказал даже о самом тяжелом эпизоде своей жизни. Когда Вирджиния сообщила ему, что они не будут больше жить вместе. Он так живо вспомнил ее несчастное жалкое лицо, что ему опять стало больно. Мишель тихонько погладила его по руке и только покачала головой. Джордан благодарно кивнул и надолго замолчал. Как было бы прекрасно, если бы он никогда не видел, как Вирджиния пытается скрыть счастливые глаза и жалеет его.

— Вот, — сказал он, помолчав, — а я не удержался и рассказал вам всю свою историю. Первый раз за семь лет я произнес все это вслух.

— Значит, вы простили и простились, — мягко сказала Мишель. — Вы удивительный человек. Ни слова упрека. А ведь вам больно до сих пор.

— Наверное, я слишком любил ее, — пожал он плечами. — Не мог позволить себе держать ее в семье и видеть, как она несчастлива.

— А она была несчастлива с вами? — вырвалось у Мишель. — Ой, простите…

— Нет, ничего. Я же сам начал. Она не была несчастлива. Но жизнь ей казалась пресной, теперь я это хорошо понимаю. Она отдала мне столько любви и сил, что моя страсть расцветала, а ее иссякла. Конечно, можно было жить и без любви… Но от этого засыхает жизнь.

— А ее избранник?

— Чудесный человек, — улыбнулся Джордан. — Молодой, красивый, талантливый… Она бы умерла без него. Поэтому я и не стал настаивать.

Мишель слушала, кивала и горько оплакивала свою участь. Он никогда не полюбит ее. Никогда. Они будут прекрасными друзьями, может быть любовниками, но любить он ее не будет… Это надо признать и смириться, если она хочет быть рядом и не потерять его, как потеряла мужа. А ей этого было мало…

Разговор угас, как угасало в этот час солнце. Оба молчали и мучились от сознания невозможности. Но оба не могли встать и попрощаться. Мишель откинулась на спинку лавочки и закрыла глаза. Вот и все, твердила она. Сейчас он поднимется, протянет ей руку, отвезет домой, попрощается… и все. Она опять останется одна со своей нерастраченной нежностью. А завтра будет все так же подавать ему кофе, отвечать на звонки, разбирать бумаги. Нет, она не сможет видеть его каждый день и делать вид, что ни о чем не мечтает. Лучше бы он не звал ее сегодня на ужин. Можно было еще некоторое время мечтать…

Джордан чувствовал, как он дрожит и сжимаются скулы. Сейчас погаснет последний луч и он потеряет ее навсегда. Все сказано, и ничего не изменить. Она вечно будет принадлежать своему погибшему мужу. А он каждый день будет видеть ее холодные золотые очки и слышать ровный уверенный голос. А по ночам сходить с ума, представляя ее тело, шелковое, текучее. Мука! Надо улететь куда-нибудь за тридевять земель, завести себе там покладистую глупую девчонку, сбросить наваждение и работать, работать.

— Я провожу вас? — нерешительно спросил он. — Поздно…

— Конечно, — вяло ответила она. — Вас ждет Алисия. Да и мне пора.

Они поднялись и пошли к выходу. Завтра все будет по-другому.

У дверей своего дома Мишель, собрав все силы, улыбнулась, поблагодарила его за прекрасный вечер и отвернулась, чтобы он не увидел ее заблестевших глаз. Джордан минуту постоял, глядя ей в спину, но так и не окликнул. Потом повернулся и пошел к дому, радуясь, что идти далеко и он успеет успокоиться перед встречей с дочерью.

К удивлению Джордана, дома его дожидались обе его девочки. Значит, ему не придется напрягать свою волю, быть веселым и довольным и стараться развлечь Алисию. Когда они вдвоем, им всегда найдется о чем поговорить. Алисия и Хилари терпеливо ждали, когда отец переоденется и выйдет к ним. Надо было решить вопрос с поездкой: до назначенного срока оставалось всего два дня.

А пока они выложили новое платье и туфельки Алисии и любовались покупкой. Хилари предлагала сестре надеть обновку и показаться отцу. Она знала, что у него точный и тонкий вкус. К тому же он даже на маленькую Хилари умудрялся смотреть как на женщину: ей это ужасно льстило. Алисия сопротивлялась, сказав, что отец чем-то озабочен и она не хочет заставлять его вникать в женские вопросы.

Джордан услышал последнюю фразу младшей дочери и поспешил на помощь.

— Что за женские вопросы, которые я не могу решить? — спросил он, входя в комнату. — У вас появились секреты?

— Папа, — обрадовалась Хилари, — как хорошо, что ты быстро! Я уговариваю Алисию примерить новое платье, чтобы ты оценил, а она говорит, что ты не в настроении.

— Я в прекрасном настроении, — не согласился Джордан. — Иди одевайся, хотя я и так могу сказать, что ты будешь в нем очаровательна.