Последняя из рода - Кэтрин Эпплгейт

Мы видели, как она скользнула за груду деревянных ящиков в дальнем конце двора. Спустя несколько минут снова появилась, но теперь была уже не в образе парня. Она надела длинное голубое платье с белой оборкой, а волосы распустила и расчесала.

– Ты решила больше не маскироваться? – вполголоса сказала я. – А я должна оставаться собакой?

Хара кивнула.

– Пока да.

– Гав, – огрызнулась я.

– А почему ты сменила образ? – полюбопытствовал Тоббл.

– На острове в этом плане спокойнее, – ответила она. – Это место относительной свободы, где женщины и мужчины в целом равны. По крайней мере, так было раньше.

Хара приказала Валлино стоять, и мы втроём вошли в приземистую дверь. Внешне таверна казалась достаточно тихим местом, но внутри царила невероятная суета: все столы заняты, посетители сильно шумят. Официантки пробирались сквозь толпу, разнося кувшины с элем, медовухой и сидром. Хозяин заведения, крупный лысый мужчина с круглым животом и руками в татуировках, носился вдоль стойки, раздавая указания, наливая и вытирая.

Пробираясь к барной стойке, Хара поймала на себе несколько удивлённых взглядов, возможно, потому, что в помещении было очень мало женщин. Мне это казалось ерундой по сравнению с трёхметровым феливетом, развалившимся на глубокой скамье у дальней стены. Лощёный, он увлечённо беседовал с седобородым стариком.

Я не понимала, о чём они могли говорить друг с другом.

– Элдон! – крикнула Хара бармену, но он не обратил на неё внимания, и тогда она крикнула ещё громче: – Элдон! Сюда!

Бармен обернулся, понял, кто его зовет, и широко улыбнулся.

– Хара! Сколько времени прошло! – Затем добавил уже тише: – Ты так и… зарабатываешь браконьерством?

– К сожалению, да. А ты скучаешь по тем временам?

Элдон закатил глаза.

– Тут ещё хлеще, чем в лесу.

– Надеюсь, ты сможешь мне помочь, Элдон. Нам нужна комната – мне, собаке и питомцу воббику, а ещё стойло для лошади.

Услышав слово «питомец», Тоббл немного ощетинился. Мне же было не привыкать.

– Комната? – Элдон недоумевал. – Но сейчас на всём острове ни одного свободного угла!

Хара нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это из-за Церемонии Прощания – в городе сейчас в три раза больше народу, чем обычно.

– Из-за какой церемонии?

– Прощания. А ты разве не из-за неё тут?

– Элдон, объясни для начала – что за Церемония Прощания?

Элдон пожал плечами и состроил гримасу.

– Нововведение Арактик, прорицательницы Мурдано, и Учёного совета. Это наподобие похорон, только, как видишь, без скорби. – Он показал на шумную толпу.

– Похороны? – продолжала удивляться Хара. – А кто умер?

– Не кто, а что. Целый класс. Официально объявили, что даирны вымерли.

Тоббл протянул мне дрожащую лапу. Я взвизгнула, но вовремя перешла на лай.

– Это похороны целого класса, да?

На что Элдон ответил:

– Три дня пить-гулять. Ну и прощальные речи, как без этого. Но в основном…

Дальше я уже ничего не слышала.

Я пробралась сквозь толпу и выскочила во двор. Там я забилась в тёмный, заросший плющом угол. Дрожа, я задыхалась от рыданий.

Оказаться на острове именно тогда, когда все вокруг веселятся по случаю вымирания твоего класса!

До этого момента я боялась, что осталась последней. Но до конца в это не верила.

Теперь же мне ничего другого не оставалось, как поверить.

Я вытащила из сумки карту и сквозь слёзы смотрела на неё. На ней были реки и долины, равнины и горы. Был плавучий остров посреди огромного моря. Это был глупый рисунок глупого детёныша, которого всему научил глупый старый даирн.

Передо мной открылась правда.

Я последняя.

После того, что я узнала, я почти всё время молчала, хоть Хара и Тоббл всячески пытались меня разговорить.

Большую часть дня мы просидели во дворе в ожидании того, что Элдон всё же найдёт нам место для ночлега. Уже вечерело, когда ему, наконец, посчастливилось занять последнее оставшееся стойло в грязной конюшне совсем недалеко от таверны.

Как только мы там расположились, Элдон принёс одеяла и корзину с остатками еды: там была колбаса, ломтики хлеба, морковь, козий сыр, оливки, плоды плики и кувшин воды.

– Мне бы хотелось предложить вам что-нибудь получше, – оправдывался он, откидывая ногой грязную солому.

– Спасибо за помощь, – ответила Хара. – Всё в порядке.

Элдон наклонился и погладил меня по грязной голове.

– Хороший пёсик. Ему бы ополоснуться. – Он выпрямился. – Останетесь до конца церемонии?

Хара взглянула на меня.

– Нет, мне завтра надо по делам в Академию, и потом мы сразу уедем.

– Прости ещё раз, что не могу сделать для вас большего.

– Ты и так много сделал, Элдон. Я очень тебе благодарна.

– Обращайся в любое время, – уходя, сказал он.

Хара разложила еду, которую принёс Элдон.

– Бикс, – умоляющим голосом обратилась она ко мне. – Ты весь день ничего не ела. Съешь хотя бы немного мяса.

Тоббл погладил меня по плечу.

– Пожалуйста, поешь. Тебе надо поесть.

– Зачем? – спросила я. – Зачем мне есть, Тоббл?

– Затем… затем, чтобы у тебя были силы.

– Я – единственный даирн на всём белом свете. Зачем мне силы? Зачем мне вообще жить?

– Мне кажется, – тихим голосом отвечал Тоббл, – что когда ты уникальный и таких, как ты, больше нет, тогда ты ещё больше нужен миру.

– У папы была поговорка, – еле проговорила я дрожащим голосом. – У него их много было. Но одну мы с моими сёстрами и братьями слышали от него чаще всего: одинокий даирн – не даирн.

Тоббл наклонил голову.

– Кажется, я не совсем понял.

– Это означает, – попыталась объяснить Хара, кладя рядом со мной кусочки ветчины и сыра, – что, если рядом нет даирнов, Бикс не чувствует, что для неё в этом мире есть место.

– Это значит, – поправила я, – что для нас семья – это всё. И без неё я ничто.

Хара протянула Тобблу морковки. Одну он вернул.

– Отдай Валлино.

– Ты уверен? Элдон раздобыл для него сено и немного зерна.

– Йаувере, – с набитым морковью ртом ответил Тоббл.

Валлино схрумкал морковь и благодарно заржал.